– Я просил тебя избавиться от ребёнка. Ты ведь знала, чем это закончится! – обхватываю горло Энжел рукой и сжимаю, её лицо краснеет и покрывается пятнами. – Лучше бы ты сдохла в тот момент, когда сбежала из моего дома и начала снова колоться.
– Отпусти, – хрипит она, жадно глотает воздух. Смотрю, как её тощая кисть пытается отцепить мою руку, но тщетно. – Мы нужны ребёнку.
Оголяю свои зубы и ору в её лицо не своим голосом. Я ненавижу её ещё сильнее, отшвыриваю от себя в момент, когда истошно кричит ребёнок, проснувшийся от моего через чур громкого голоса. Что-то надламывается во мне, зажмуриваю глаза, когда Энж проползает по полу в сторону другой комнаты. Я не бил её с момента, как мы оба попали в аварию, теперь же чувствую себя монстром. Не оглядываюсь на воркование матери и дитя, это слишком для меня.
– Посмотри на него, Хоук, он такой слабенький. Помоги ему, – на вытянутых руках она показывает мне впервые моего маленького сына, родившегося неделю назад. На глаза наворачиваются слезы, когда я вижу синяки на венах младенца, который расплачивается за ошибки уродских родителей. – Он должен выжить!
Должен… И что я с этим должен делать? Впервые за прошедшее время я вижу Энжел, она уже не выглядит дерзкой сукой. Больная, высохшая и безжизненная. Я так и не постиг эту истину, зачем бывшей наркоманке, сидящей в прошлом на тяжёлых наркотиках, рожать.
Дёргаю головой из стороны в сторону, я просто не могу прикоснуться к измождённому мальчишке. Закрываю свой рот ладонью, сдавливаю с силой скулы.
– Ты собралась сдохнуть, так? – хлёсткие слова делают её лицо ещё бледнее. Я же просто констатирую факт.
– Я – да. Но не он, – отвечает Энж, и её покачивает. В момент, когда она буквально оседает, я забираю своего ребёнка из её рук, сам себе поражаясь. Сработал какой-то инстинкт, и я впервые пытаюсь кого-то защитить, а не размазать по стенке. Очень аккуратно прижимаю к своей груди болезненное тело сына. Вполне оформившиеся черты указывают на наше с ним кровное родство, огромная соска закрывает половину его лица. Вытаскиваю предмет из его рта, и он открывает глаза. Глубокий вдох и выдох, секунды тишины и потом он издаёт лютый крик, разрывающий его голосовые связки. Пацан вызывает моё одобрение, заставляя расплыться в довольной улыбке.
– Ты едешь со мной, собирай вещи. Найдём врача тебе и… – замолкаю. – Трентон, всегда нравилось это имя, – пожимаю плечами и натягиваю глубже шапочку на голову сына.
– Эта ерунда из-за той кисты? Трой, ты же сам делал операцию! Я пропила все, что ты мне назначил. Что дальше? – я уже несколько лет борюсь со своим организмом.
– То, что мы сделали для тебя, показало возможность зачатия. Но ты умудрилась прийти сейчас ко мне без парня за руку. И даже не с пробиркой, в которой есть материал. Заметь, ты не в постельке стараешься над зачатием. Ты здесь. Рядом со мной. Совершенно одна, – он раздражён и зол, столько работы и все впустую. Я начинаю растирать виски от боли, пульсирующей в голове. – Зачем вы расстались сейчас? Разве не для этого ты так долго терпела его выходки? Что если попросить твоего бывшего парня сдать сперму, и я сделаю эко?
Задираю медицинскую сорочку, оголяю живот, на котором множество синяков, то же самое делаю с рукавами. Трой отворачивается, его кулаки сжимаются.
– Я с ним рассталась, потому что он начал пить и размахивать руками. Не хочу, чтобы это снова повторилось. Хватает примеров в жизни знакомых, которые решали все драками. Нет ничего приятней запаха убитого сурка лежащего рядом. – добавляю с сарказмом. – Я как будто сплю с мусорным баком, терзаю его вялый кожаный шарфик, мне это не интересно. Мне нужен ребёнок от психически здорового парня, который пусть и не будет воспитывать младенца вместе со мной, но, по крайней мере, не является моральным уродом. И не от алкоголика, который однажды пришибёт меня в невменяемом состоянии. Что с банком спермы? – он задирает глаза к потолку и мысленно подсчитывает нули. – Ясно, я не потяну. Что если принесу материал в презервативе. Не спермицидном конечно. Потом методом отбора мы закачаем это в меня?
