На моём лице натянулась лёгкая улыбка, неделя должна быть суперской, да ещё и в канун Нового года всегда ощущение, будто случится чудо, что-то такое наводящее лёгкий мандраж, суета на улицах, суета в метро, суета на дорогах, суета везде, кроме моей квартирки и Чиха, я не разрешаю ему суетиться, я говорю: «Ты должен быть уверенным и гордым, с высоко поднятой головой и крепким характером», он ищет постоянные оправдания, дав понять, что он всего лишь маленький пёс породы чихуа-хуа, – глупо, глупо, Чих, что ты принимаешь всё как есть и не борешься за место под солнцем…
Обожаю свои 40 и ненавижу 20, 20 – это когда без денег, без работы, без жилья, а самое главное – без чётко сформировавшейся цели. Точнее, она есть и проявляется в тачке, в тёлке, в бухле… Это я про свои 20. Так вот, когда я это настукивал, на моём лице была лёгкая улыбка, новые знакомства – да-а-а-а, даже когда тебе 40, ты кайфуешь, SMS, звонок, встреча, неловкости в виде набрать по делу, а на самом деле набрать просто так, повод. Когда я сидел в маленькой кафешке в центре и корпел над очередным сборником стихов, с кучей стаканов выпитого кофе, огрызками чего-то не очень понятного, и пачкал шоколадными пальцами свой полумёртвый «Мак», тяжёлый вздох и искры в глазах от напряжения от экрана заставили меня пустить взор в окно. Эти безумно крутые хлопья падающего снега, эти люди, парами и в одиночку, толпами, торопящиеся, суетятся…
Это было моё любимое кафе, когда мне нужны были эмоции, я приходил туда в обед и наблюдал. Лица, разговоры, улыбки, громкий смех и тихие таинства с нашёптыванием на ухо, горячий шоколад и деловые разговоры, разбитые сердца, слёзы, ухмылки и сарказм – мне нужно всё это, я не могу без этого. Когда я хотел тишины и спокойствия, приходил туда же, только ближе к полуночи, когда все эмоции расходятся и разъезжаются, когда в зале остаются один-два человека, таких же скитальца…
Меня уже знали все официанты и бармены этого прекрасного, уютного кафе, стол на двоих у большого окна в углу был почти всегда зарезервирован для меня, эти кресла мне казались даже удобнее, чем дома, красные кирпичи на стенах, покрытые лаком, и огромный подоконник, который упирался в стол, был тоже из сбитого кирпича, только белый, кофе я не мог сам себе так приготовить, тихий, спокойный ночной лаунж заставлял меня там проводить столько времени, да и честно говоря, я не особо и противился этому властному, доминирующему влиянию этого заведения. Оно заволакивает, я почти никогда не смотрел на время, лишь когда подходила ко мне молоденькая красивая особа и просила рассчитаться, я знал, что время – пять утра и пора уходить. С одной из официанток у меня был бурный и страстный роман, который продолжался недели две-три, её звали Эви, она приехала покорять этот большой город и собиралась стать актрисой, она почему-то думала, что я помогу ей в этом, думала, что у меня есть много связей в тех кругах, и постоянно выносила мне мозг, говоря о том, какая она талантливая и красивая, она была и вправду красива. Длинные ноги вырывались из-под коротких юбчонок, которые она носила, всегда лёгкая кофточка без лифчика, чтобы были видны соски, всегда длинные ресницы и высокие каблуки. Выражение лица от остервенелой пафосной мнимой львицы до улыбки менялось мимолётно, и выражение лица всегда зависит от автомобиля. Такие обычно добиваются своего через постель, через групповуху, через отсос, через что угодно, но добиваются. Эви была настойчива и бескомпромиссна с жизненными принципами – либо мерседес, либо метро, её натуральный светлый цвет волос давал ей все шансы на выигрыш либо на полное падение, крах, сморщенную раннюю старость с котом, квартиркой, утешением молодыми любовниками, которые, так же как и она, приехали покорять и покоряться. Мы все похожи, все, кто приехал в большой город, каждый приехал сюда за определённым, а кто чего как добивался с течением лет – это уже становится былым. Мне нравилось с ней проводить время, она, да-а-а-а-а-а…
