Пятница…
Сижу в машине рядом с дорогущим
рестораном. На заднем сидении притаились дети.
У меня их трое. Двое старших Кирил,
шестилетка, и Вероника, которой четыре, зависли в планшетах, а вот
младший семимесячный Ярик усердно грызёт игрушку. Прорезывание
зубов дело нервное и отнимает много сил малыша, поэтому он пыхтит,
но свою добычу из рук не выпускает.
Я нервно сжимаю руль и вглядываюсь
до боли в глазах во входную дверь ресторана.
Рядом на пассажирском сиденье лежит
коричневый конверт, присланный мне анонимно курьером. Набитый
фотографиями.
С моим мужем…
И незнакомой женщиной…
Вот и сегодня Димка позвонил,
предупредив в очередной раз о деловом ужине и о том, что
задержится.
А я сижу и караулю его у
ресторана.
Жалкое зрелище…
Эмоции внутри бурлят. Кровь от
жутких мыслей сворачивается в венах.
Мне даже стыдно за себя. Но
неведение хуже.
На деловой ужин он мог пойти только
сюда. Это его любимое место, да и поблизости с банком, в котором он
занимает должность Генерального директора.
Наконец двери распахиваются и на
морозный воздух выходит ухоженная привлекающая внимание женщина,
одетая в красивую модную шубку. И мой муж.
Наблюдаю эту картину не дыша…
Мужчина услужливо распахивает дверцу
своей машины даме. Та, элегантно усаживаясь в автомобиль чужого
мужа, зазывающе улыбается ему в лицо и проходится своей ладонью с
длинными ярко накрашенными ногтями по рукаву. Поглаживающее
движение отдаётся болью в сердце.
Ложусь грудью на руль, пытаясь
сдержать рвущееся наружу сердце, и прижимаюсь губами к напряжённым
рукам. Только не реветь… Этим делу не поможешь. Да и детей пугать
не стоит…
Но эмоции… их так много… и они такие
мучительные…
Как только муж садится за руль, и
его машина трогается, у меня в кармане зимней куртки начинает
вибрировать телефон.
На экране высвечивается фото, где мы
с моей лучшей подругой улыбаемся в камеру. Мы там такие счастливые.
Фото с нашего выпускного. Так с тех пор и стоит на её номере.
Меня немного ведёт от этого резкого
контраста: там на фото счастье и беззаботность, а тут в реале
горечь и растерянность.
На автопилоте беру телефон в руки и
смахиваю зелёный кружочек вверх.
- Алло, Настюх! Слышишь меня?
- Да. – Глухо, не узнавая свой
голос, отвечаю я.
- Ты можешь говорить? Уложила своих
спиногрызов?
Прокашливаюсь и делаю повторную
попытку извлечь из парализованного горла звук.
- Да, могу.
Не вдаюсь в подробности, где я и
уложила ли детей. Я ещё не осмыслила всё, что происходит в моей
жизни. На это уйдёт время.
- Ну слава богу. А то с тобой, как с
президентом, надо всё время подыскивать и согласовывать удобный
момент для переговоров.
Да, я уже шесть лет себе не
принадлежу. У меня всё время кто-то плачет, истерит, хочет в
туалет, поцарапался или спит.
И Мила постоянно мне за это
высказывает. Но я закрываю на её ворчание глаза. Это же Мила. Она
всегда найдёт повод поворчать. Такой уж у неё характер.
- Всё ждешь? – Прошибает меня словно
молния вопрос подруги. И столько в нём сарказма…
Раньше я не обращала внимания на
интонации Милы. А сейчас они царапают и обливают свежую рану чем-то
едким. Так, что саднит…
- Жду...
- А у него дела, да? – С упрёком
выговаривает девушка. Она работает в фирме моего мужа. Это я
попросила его в своё время помочь подруге. И несколько недель назад
она мне призналась про ходящие по офису слухи, что у женатого
генерального появился кто-то на стороне. - Говорила я тебе, но ты
же никого не слушаешь же. Упрямая, как ослица. А он с куратором по
чешскому филиалу ужинает, пока ты подгузники меняешь. И эта
каракатица обхаживает твоего мужика и в хвост и в гриву.
- Вот как...
- Я тысячу раз намекала тебе на это.
А ты всё в облаках витаешь. Так вот знай теперь, что нет никакой
срочной работы. Баба там на стороне. Открой уже глаза. А то
говоришь тебе, говоришь, что не может мужик так часто по работе
задерживаться. А ты, как малахольная, всё Димыча своего защищаешь.
Кобель твой Димыч. Гони его в шею.
