Олеся проснулась от неторопливых колючих поцелуев и вкусного шоколадного дыхания.
С трудом разлепив веки, она встретилась со взглядом Габора. Он улыбался, но глаза внимательно следили за ней.
Охрипшим ото сна голосом Олеся ласково прошептала:
– С добрым утром.
Он не улыбнулся. Продолжал пристально на нее смотреть, вычерчивая на обнаженных плечах узоры.
Олеся встревожилась:
– Габор… Все в порядке? Что-то случилось?
– Ты не жалеешь о вчерашнем?
От его вопроса по коже прошел озноб. Неужели он считает ночь ошибкой? Действие масел закончилось, и теперь она не кажется ему привлекательной и не вызывает желания?
К глазам подступили слезы. Утро было таким прекрасным и нежным. Тело ощущалось и уставшим, и отдохнувшим. В натруженных мышцах чувствовалась боль, смешавшаяся с блаженством.
Такой контраст расслабленной усталости и льда на душе оказался самым страшным и мучительным, что она испытывала.
Прекрасная сказка закончилась. Он все-таки причинил ей боль. Поигрался с сердцем и выбросил.
– О-ле-ся… – Габор буквально прорычал ее имя, тряхнул за плечи, заставляя смотреть в глаза. – Если ты думала, что мы играем, то я не шутил. Ты моя. Я не отпущу тебя ни в твой глупый мир, ни куда-то еще. Ты навсегда принадлежишь мне. Либо по-хорошему, либо по-плохому. Зависит от тебя.
Господи, кажется, он не собирается от нее отказываться. И воспринимает вчерашнюю ночь всерьез.
Олеся не знала, сколько еще так выдержит. С Габором ее эмоции швыряло туда-сюда, как детские качели.
В спальне было сумрачно, но сквозь щель между тяжелыми портьерами пробивалась полоска холодного утреннего света. В этом сумраке на лицо Габора падали тени, и он казался еще более суровым, чем обычно.
Олеся прижала ладони к его груди, наслаждаясь ощущением мягкой поросли волос.
Наверное, она злоупотребила с маслами, потому что вновь ощущала себя распущенной и развратной, готовой на все.
– А что будет, если я захочу по-плохому?
Габор шумно выдохнул и тряхнул головой:
– Не шути так.
– Я не шучу.
Он откинулся на подушки и притянул Олесю, усаживая спиной к себе. Между лопаток чувствовалось его горячее дыхание. А в ягодицы упирался твердый член.
– Ты смотрела так, словно до слез жалеешь о вчерашнем.
– Я не жалею о вчерашнем. Ни о чем. Но ты зачем-то спросил у меня об этом, и я подумала…
Он зажал ей рот ладонью. Просто бесцеремонно прижал руку к губам и прикусил кожу на шее. Олеся задрожала, и выдохнула в его мозолистую ладонь.
Рука скользнула ниже, оставляя губы и обхватывая грудь. Олеся не смогла сдержать стона блаженства. Когда Габор зажал между пальцев набухший сосок, она тихонько вскрикнула. Как же хорошо… Невероятно… По всему телу разливались ручейки наслаждения.
Габор сжимал и оттягивал сосок, безошибочно угадывая, что ей нужно. Олеся откинула голову на его плечо и бездумно смотрела в потолок. Вцепилась пальцами в его бедра, покрытые короткими волосками и шумно дышала.
Он просунул ладонь между их телами, обхватил член рукой и направил в ее тело. Олеся могла лишь мотать головой по его плечу и груди, сходя с ума от невероятных ощущений. Габор продолжал пощипывать то один сосок, то другой, опаляя ее кожу жаром ладоней.
Захватив зубами мочку ее уха, тихо приказал:
– Приподнимись.
Олеся послушно подняла бедра, чувствуя, как о нежные складочки трется жесткая плоть. Она начала осторожно опускаться на твердый член, пытаясь подстроиться под немалый размер Габора.
Головка уже привычно растянула влагалище, ныряя внутрь. Олеся застонала от опалившего гладкие стеночки жара, непроизвольно сжала мышцы. Габор ответил протяжным хрипом, резко входя в нее до основания.
Олеся начала плавно двигаться, плавясь под ладонями Габора. Он нежно и чувственно гладил ее тело, словно не мог оторваться ни на секунду. Его руки блуждали по плечам, животу, дразнили грудь, как бы невзначай задевая отвердевшие соски. Олеся громко стонала, когда не получала желаемого.
