Перфилов осторожно перелил коньяк из бокала в рот и, задержав дыхание, проглотил разом. Через минуту на лбу у него выступила испарина, в голове зашумело, и стало почти не страшно. Он немного подождал, пока тепло не разольется по телу, и небрежным жестом достал из кармана сигареты. Руки совсем не дрожали. Перфилова этот факт обрадовал больше всего. Дрожащие руки – это конец. Это хуже волчьего билета, хуже отрицательной характеристики с последнего места работы. Когда у тебя начинают дрожать руки, с тобой прекращают разговаривать лично и передают через секретаршу, что в твоих услугах временно не нуждаются, и это «временно» означает бесконечность.
До сих пор Перфилову удавалось обуздывать себя. Его никто не видел с дрожащими руками. Все и всюду знали про его грешок, но только понимающе усмехались в спину, потому что рука его не подводила, а он не подводил тех, кто платил ему деньги. По крайней мере, так было до сих пор, до того проклятого дня, когда все перевернулось вверх тормашками. Хорошо, что никто не видел, в каком дерьме он оказался и как в это время ходили ходуном его руки. Перфилов и сам уже не знал, от чего больше – от страха или от водки.
Впрочем, мозги у него еще, слава богу, работали, и Перфилов заставил себя не лукавить. Напугался он здорово, что там говорить, но главной причиной всех неприятностей была водка – самому себе в таких вещах нужно признаваться откровенно. Другим необязательно, но про себя нужно знать – ему не удается контролировать свое состояние. А это уже, как говорится в народе, финиш.
Что-то похожее случалось и раньше, но Перфилов предпочитал не сосредоточиваться на провалах в памяти, на мелких и не очень скандалах, на потерянных деньгах, испорченных костюмах – потери, конечно, были, но Перфилов выкручивался и превращал все в шутку. И вот – шутки кончились.
Пожалуй, можно даже было назвать точную дату этого знаменательного события, но сам Перфилов никак не мог этого сделать. Все произошло на этой неделе – он как раз всю эту неделю беспробудно пропьянствовал, и большая часть фактов ускользнула из памяти, как рыба из дырявого невода.
Что же произошло? Именно это Перфилов пытался осмыслить, забравшись в незнакомый бар на окраине. Он никого здесь не знал, и его никто здесь не знал. Именно то, что нужно. Трудно сказать, насколько это убежище надежное, но пока все шло чудесно – Перфилов смог успокоиться и даже слегка расслабиться. Коньяк в этом смысле творит чудеса. В разумной дозе, конечно. Но Перфилов на этот раз не собирался выходить за границы разумного – с него хватит. Впрочем, до границ еще далеко – он ведь только начал.
Перфилов подозвал бармена и заказал еще одну порцию. Равнодушный, ко всему привычный бармен – лысый, похожий на вышедшего в тираж тренера – молча наполнил бокал. Перфилов сейчас был даже рад такому равнодушию, оно воодушевляло его.
Он без колебаний выпил, закурил еще одну сигарету и вполне благодушно посмотрел по сторонам. В интимном полумраке зала плавали туманные розоватые фигуры – почему-то большинство из них были женскими. Перфилову приглянулась одна – независимая, коротко стриженная брюнетка с большими глазами и хищным разрезом рта. На ней было багровое, с металлическим отливом платье в обтяжку. Она без конца курила и частенько наведывалась к стойке бара. Впрочем, ни пьяной, ни вульгарной она не казалась. Самостоятельная, раскованная женщина – такие Перфилову всегда нравились. А сейчас, после пережитого кошмара, ему было просто необходимо маленькое утешение или развлечение – это уж понимай кто как хочет.
Вообще-то всего минуту назад он думал совсем не об этом. Минуту назад Перфилов как раз собирался заняться анализом и попытаться понять, что с ним случилось и что ждет его впереди. Но эти благие намерения развеялись быстрее, чем дым от сигареты. Коньяк придал Перфилову уверенности и направил мысли в привычном направлении.
