Повреждение нравов в России. Письмо правителям и вельможам

Милостивые государи!

Достигши до старости моих дней и видя приближающуюся мою смерть, ни сила ваша, ни мщение не страшны мне становятся. Ибо что вы можете у меня отнять? Остаток малого числа дней, из коих каждый означен новыми болезненными припадками. Да хотя бы и сего не было, из юности своей привыкши рассуждать о состоянии смертных тварей и о неизбежности от всяких несчастий, я и тогда уже душу мою укрепил против ударов судьбы.

Я видел падших в несчастье вельмож, снисложивших свою гордость, слабость свою и подлость являющих. Видел других вельмож, утесняющих себе нижних, лишающих их имений и жизни; но видел в их деяниях не более силы и могущества, каковые самый разбойник может иметь, который грабит и убивает, или пресмыкающийся червь, поедающий плоды земные, надежду тщательного земледельца, – или какого насекомого, умерщвляющего своим ядом человека.

Я видел царей и вельмож, умирающих в цветущих летах своей младости, коих, вместе с жизнью, исчезала вся надежда, пышность и великолепие; и они в пепел обратились, и память их не по тому судилась, какое они место на грязном малом комке, что мы землею называем, занимали, но потому каковы они были.

Я видел над собою многие несчастья, был обманут счастьем, претерпел в имениях своих ущерб; лишился моих ближних, которых не перестаю оплакивать.

Вижу ныне вами народ утесненный, законы в ничтожность приведенные; имение и жизнь гражданскую в неподлинности; имя свободы гражданской тщетным учинившееся и даже отнятия смелости страждущему жалобы приносить.

Сие укрепило меня против суровостей рока или, лучше сказать, ваших самопроизвольств. Не злобою я на вас дышу, не страстью какою побужден; истина и человеколюбие суть путеводители мои. А посему не могу я вас считать извергами природы, рожденными от каких свирепейших зверей, питанных млеком бабры или медведицы, и воспитанных среди льдистых бугров Кавказа.

Вы человеки, рожденные от подобных нам, воспитанные между нами с млеком матерей своих, питались учением нашего святого закона; а посему не природа есть причиною ваших пороков, но незнание самого объяснения вашей должности; забвение самих себя, и страсти ваши, которые делают из вас не людей, но неких чудовищ, созданных на несчастье и на погибель ваших сограждан.

Первое объяснение, долженствующее быть в сердцах ваших, что есть вельможа? Се есть не иной кто, как человек по роду ли своему, по достоинству ли, или по случаю, возвышенный превыше других равных ему человеческих тварей; приближен к престолу царскому и обогащенный щедро даровитостью монарха от сокровищ народных.

Возвышен он превыше других равных ему человеческих тварей. Но сие не механическое возвышение, коим можно и навоз на верх высокой башни положить, но возвышение метафизическое, знаменующее, что кто возвышен перед другим саном, тот должен возвыситься и добродетелями. Но гордость, презрение законов, сластолюбие, праздность, нерачение и невежество возвышают ли человека? Впадая в сии погрешности, не становитесь ли не знатнейшими из всех Богом созданных тварей, но подлейшими из всех животных?

Не чинитесь ли вы сей самой кучею навозною, на верх великолепной башни вознесенною? Подобны жукам, которые любят жить в навозе, не живете ли вы так же в пороках?

Приближены вы к престолу царскому. Но для чего? Не для того ли, чтобы верно ему служить и чтобы его милосердия через вас к нижайшей части подданных отражались. А могут ли они иметь такое отражение, когда сему отражению гордость, леность, своевольство и прочее сопротивляется.