Читать и видеть смысл, писать и жить.
Спаси меня от падения,
Эти стены давят на меня —
Угол влево – угол вверх.
Я еще живой,
Сижу, запертый,
Смотрю на свою смерть,
Трогаю свой не то крест, не то крестовину.
Спаси меня от падения, ведь я так люблю летать,
Приземлиться не могу,
Не научился взлетать.
Завис где-то между Зевсом и Герой —
Динамическая статика.
Я весь стремление.
Я соткан из противоречий.
Лечу со скоростью света,
Но для всех – неподвижно держу небосклон.
Как ярко светит звезда поэта,
Но для всех – бесполезный плафон.
Я будто из прошлого века,
Или рожден для двадцать второго,
Но точно не для этого я пишу,
«Современного» человека.
Спаси меня,
Эти стены – к Голгофе тропа.
Тошнота. Усталость.
Желтый
Свет уличных фонарей
Лишь подчеркнет серость глаз,
Лишь извратит.
А может, покажет суть,
И все мы такие – желтизны
Мешки и серости щепотка…
Биомасса. Где бы и как бы нам только пожрать,
А кто поизысканней чинов – перекусить.
Откушать, отобедать.
В свет я долго ждал и верил,
Пока, однажды, он не прожег мои глаза дотла.
Желтый.
А серый грязный ливень их не потушил
До температуры уличной лужи,
По которой друг за другом,
Шлеп!
Башмаки да сапоги, да босые ноги.
Глубины всех глаз
И богу не измерить.
В каждой серой луже
Вполне возможно, притаился целый океан.
Но в мире из жары асфальта и
Горечи песка в зубах подавай
Им всем стакан воды бы,
Да босиком по лужам.
Тяжко катится жемчужина Тантала.
В хлеву. Меж копыт и розового визга
Комнатных свиней и наглый поросят.
Не то обглоданная, не то обсосанная,
Заблеванная, в царапинах и коцках вся, катится.
Непонятное блюдо.
Высокая кухня.
«Нехай себе валяется. Нехай себе блестит».
Это как будто небо все же мстит.
В желтом свете фонарей
Лишь тошнота и лишь усталость
От зубов свиней и снова визг.
«Нехай себе валяется, никуда не подевается, да не закатится, пиит».
Ведь это не наше место,
Слушая звезд и сфер симфонии,
Позабыли, куда и как смотреть.
Посмотри моими глазами.
Не то место, звезда, планета.
Не те, не иные, не оные.
Все не то и все не так,
Все же не тот,
Все еще не такой.
Перебираем костями,
Полоскаем добела,
Накаляя нервную сталь.
Кем бы стать, когда некуда стать?
Холод везде. Холод во всем.
Огонь повсюду. Огонь внутри.
Синее пламя сжирает дотла
Осколки льдин
От разбитых взглядов.
Треснувших сердец.
Душно. Мне нечем дышать.
В этом месте душно.
Как мне стать,
Повернуться плечом,
Зачесаться назад,
Чтобы затесаться в ряд
Из таких идеальных людей?
Никто не скажет толковее,
Чем что-то просто сделай,
Но не так, как делал это раньше.
Изобретай велосипед,
И каждый день Тантал,
Что посеченный камнем,
Этот камень и толкает.
Фонари угасли,
Солнце выше облаков.
Испепеляет холод
Везде и во всем,
Не оставляет и капли.
Повеса. На радость толпы
Бы и повесили.
Пригвоздили к стене.
Чтобы смешнее шутил.
Человек-потуга.
Старатель камней
В золоте жизни,
Порочный мечтатель,
Художник без кистей.
Никто особо не расстроится,
Если внезапно вдруг уйдет.
Взлетит и упадет,
Исчезнет и больше
Никогда не запоет
Немой певец.
Если нечаянность
Настигнет, настанет конец.
Скажут после,
Что вечно мытался,
Метался, тыкался, старался
Старатель камней.
Рисунок души распродал
За пятак и наследие
Сжег, не оставил и пепла,
Развеял, как стяг
Разрушенных царств Евфрата.
На колени упал
Перед вратами Ада.
Пронеся в него свой.
Не пошел бы ни за кем,
Никого за собой не повел.
Человек-потуга.
На табуретке под петлей
Просто ногу свело.
Ведь это не наше место,
Закаты слизали
Крыши домов.
Распахнулась ночь
Осталось только
Слушать музыку сфер.
И грозами больше
Ничего не напишет,
Перестал управлять.
Потому что и этим Зевса блудницам
