На деревню Черная грязь, где государыня Екатерина Алексеевна распорядилась построить для нее резиденцию, надвигались густые, душные сумерки. Я отпустил извозчика за несколько верст, чем вызвал его недоумение. При себе у меня был объемный мешок, отданный молдавским ведьмаком за несколько золотых, украшенных чеканным профилем императрицы, и извозчик, простой мужик с обветренным лицом и грубыми мозолистыми руками, не мог понять, почему я один его куда-то собрался нести, выйдя посреди поля. Предложил даже свою помощь за скромную плату, но я вынужден был ее отвергнуть. Колдун предупредил, что я должен совершать обряд один. Тем более свидетели в таком черном, бесовском деле крайне нежелательны.
Я шел долго, взвалив тяжелый мешок на плечи, и быстро проникся сочувствием к портовым грузчикам и носильщикам при постоялых дворах. У них вся жизнь такая! А мне осталось лишь немножко еще потерпеть, превозмогая боль в плечах, спине и шее. И вот наконец она – поляна перед дворцом.
Эх, дворец… Мое сокровище, моя гордость. Я вложил всю душу, всю молодость, все силы, все свое время и даже личные сбережения, когда закончились средства, выделенные государыней из казны – и все ради чего? Чтобы она явилась в неурочное время, раньше обговоренного срока, когда резиденция еще не была закончена, и высказала свое высокопочтенное недовольство? «Дворец снести до основания и переделать». Что?! Переделать? Я лишился всего, я лишился даже семьи: женушка моя не выдержала моей преданности делу, которое должно было меня прославить на века, и ушла. Больше десяти лет! Вдумайтесь! Больше десяти лет я проектировал и строил резиденцию. Оперный дом, Хлебный дом, Дворец, оранжереи… Но внешняя красота оказалась для государыни не так важна, как внутреннее убранство и практичность. «Удобства во дворе?!» – возмущалась она своим громким, с надрывом голосом. Да еще и окна слишком маленькие, а потолки слишком низкие, «как в подземелье», сказала она. Разве ж об этом я думал, воздвигая сию красоту? Величие и удобство несовместимы! Неужели она этого не понимает?.. Меня еще и сослать хотели за дело всей моей жизни, хорошо, что граф Потемкин вступился за меня, проект просто отдали другому… Но кому? Моему подмастерью Казакову! Неужто ученик, по их разумению, может превзойти своего учителя? Какое оскорбление! Лучше бы заграничного архитектора вызвали!
Что мне еще оставалось, как не обратиться к местному колдуну за восстановлением справедливости? Я им – все, а они мне – пинком под зад, да еще и унизили, возвеличив моего ученика надо мной. Нет, не бывать этому.
Я развязал тугой узел бечевки на мешке и начал сыпать заговоренную соль вокруг дворца, читая какие-то странные стишки, которые меня заставил выучить наизусть ведьмак. После говорил уже своими словами: «Ничего у вас тут не будет! Ни дворца, ни дома, ни гостей, ни веселья. Камня на камне не останется! Все, что будет воздвигнуто после моего, – превратится в прах! Да будет так!»
Желтое на красном. Лимонные тюльпаны, едва колышущиеся на легком летнем ветерке, малыми гроздями рассыпаны на клумбах на фоне алых тюльпанов – таких же невесомых и послушных, но тем не менее выигрывающих по численности, словно армия персов против трех сотен спартанцев (знаю, что это миф и их было значительно больше, но ведь сравнение красивое). Ярко-желтый шарик на серебристой ленточке, отданный мне добрым ребенком с наивно распахнутыми глазами со словами «Тетя, возьми на счастье!», теперь в моей руке на фоне красного с широким подолом платья. Золотистые лучи жаркого солнца, падающие на стены величественных и до боли красивых сооружений усадьбы из красного кирпича. Желтое на красном – сегодняшний девиз Царицына. Или мой собственный?
