Это утро не предвещало никаких неожиданностей. Обычное майское утро, каких было и будет во множестве.
– Машенька, – ласково позвала мама, тихо войдя в спальню дочери, – просыпайся, солнышко, завтракать пора.
Маша уже проснулась, но продолжала делать вид, что спит. Дочери очень нравилось, когда мама присаживалась на край кровати и нежно поглаживала разметавшиеся во сне кудри. Ей безумно нравилось с закрытыми глазами слушать мамин голос – такой родной, тёплый, мягкий. Такой голос мог быть только у мамы, таких любящих ласкающих рук не могло быть ни у какого другого человека на свете. Ведь это её мама. Единственная и самая-самая…
Маша сладко потянулась и только после этого открыла глаза. На лице её светилась счастливая улыбка.
– Мамусик, – протянула она руки к матери, – как хорошо! Какой сон мне приснился прекрасный!
– Вот за завтраком и расскажешь, – обнимая дочь, проворковала Елизавета Максимовна.
Мария Милашина – девушка уже почти совершеннолетняя, считала, что залёживаться в постели вредно для фигуры и силы духа. А потому, позволяя себе невинную слабость в виде непродолжительных маминых ласк, решительно покидала уютную, тёплую постель. Набросив пеньюар, бежала в ванную комнату.
залёживаться в постели вредно для фигуры
Слегка освежившись после сна, усаживалась завтракать в столовой вместе с мамой. Старший брат Виктор давно жил самостоятельной жизнью и редко бывал дома, а папа Николай Михайлович уезжал на службу раньше, чем просыпалась Маша. И лишь изредка, по праздникам, вся семья завтракала вместе за одним столом.
– Ой, мам, какой сон видела, ты не поверишь! – уплетая бутерброд, рассказывала девушка.
– Не болтай с набитым ртом, – с напускной строгостью, наставляла мать.
– Да, да, я знаю. Так вот, мне приснилась сама императрица. Будто она меня к себе в гости зовёт, а я от счастья ни слова вымолвить не могу. Присела перед ней в реверансе, а у самой ноги трясутся, и дыхание в горле застряло. Вот-вот упаду. Представляешь, сама государыня! Меня! В гости!
– Ох, размечталась, глупая, – улыбнулась Елизавета Максимовна, – императрице больше заняться нечем, как таких вот мечтательниц в гости звать. Да и не до тебя ей сейчас. Что творится-то в мире!
– А что такое? – насторожилась Маша.
– Утром в новостях такие страхи рассказывали. Будто восстание в провинциях вспыхнуло с новой силой. Повстанцы создали огромную армию и угрожают разрушить империю. Ужас!
– Но ведь ещё вчера говорили, что полиция справилась с бунтовщиками?
– Да, а вот за сутки что-то произошло неожиданное, да такое, что планируется объявление мобилизации. Ой, боюсь, как бы Виктора не забрали.
– Ну и заберут, ничего, – серьёзно сказала Маша, – послужить на благо империи ему будет полезно. Мужчина уже, а в голове ветер! Тоже мне гений!
– Ой, ой, – пошутила мама, – кто бы говорил. Сама скоро совершеннолетие отпразднуешь, а всё девчонка малая, хоть и видная девица вымахала. А ты не подумала, что твоего Серёжу тоже могут забрать?
– Ну, мааам, – протянула Маша укоризненно.
– Ну, что «мам»? – с улыбкой ответила Елизавета Максимовна, – будто я не знаю, что он тебя после института провожает. И в парке тебя ждёт по воскресеньям. Знаю, знаю. Целовались, небось уже? А?
– Мам, ну что ты придумываешь! Мы просто дружим.
– Да ладно, знаю я таких красавчиков. Он тебя соблазнит, а потом в армию сбежит! Смотри!
– Не возьмут его в армию, с пятого курса не берут. Призыву подлежат только совершеннолетние студенты первых, вторых и третьих курсов. Это я тебе как правовед говорю, – серьёзно заявила Маша.
– Ох, тоже мне правовед! Тебе до магистра ещё учиться и учиться. А тебе двадцать один скоро, могут и тебя забрать! Об этом ты не подумала?
