Глава 1.
Воскресенье, 20 октября.
Настя Снеговая сидела на диване в своей небольшой двушке около метро «Белорусская» в Москве. Она была в старой толстовке с капюшоном, растянутой майке и домашних шортах. Она укуталась в плед, чтобы согреться. Холодный ветер, завывая, дул из открытого окна. На столике рядом стояла кружка с крепким чёрным чаем и лежал её мобильный.
В руках у Насти был планшет, она читала статью из англоязычного научного журнала. Её английский позволял ей понимать практически все, и только редкие специальные термины заставляли её открывать приложение-переводчик.
Статья была криминологическая и рассказывала о системе ценностей и этике профессиональных преступников. Настя читала её не из любопытства – она была следователем Главного Следственного Управления Следственного Комитета России.
Насте было 29, она была самой младшей из следователей в своем управлении. Стройная, чуть выше среднего роста, с серо-зелеными глазами. Она всегда собирала черные волосы в пучок и не любила косметику (пустая трата денег, на её взгляд). Если у неё были свободные деньги, она тратила их на книги, технику или новые запчасти для своей потрепанной Kia Rio.
Когда у Насти зазвонил телефон, она читала такой абзац:
«Из вышеизложенного следует, что, характеризуя профессиональных преступников, следует говорить не об имморализме, а о наличии у них собственной моральной системы. Эта моральная система не только основана на жестком разделении свой/чужой, но и на отличной от общепринятой оценке правильности и неправильности действий. Например, в обычном обществе люди могут простить или не простить измену, в то время как в преступной среде она однозначно маркируется как нечто непростительное. Убийство же, с другой стороны…»
Настя отложила планшет и взяла телефон. Это был её начальник Дмитрий Евгеньевич Мжельский.
– Слушаю, – произнесла она максимально ровным голосом, пытаясь не выдавать волнения.
Не мог начальник управления звонить ей на выходных без значимой причины. Что-то случилось – не просто плохое, а плохое и срочное.
– В Парке Горького произошло убийство, – не здороваясь, начал Дмитрий Евгеньевич. – По всем признакам похоже на заказное. Дело передадут нам, собирайся. Машину за тобой я уже отправил.
Настя очень любила свою работу, но меньше всего она хотела в свой редкий выходной вылезать из уютного теплого пледа, одеваться и ехать смотреть на труп. Особенно когда терпкий, приятно греющий чай был только заварен, статья прочитана только наполовину, а за окном пасмурно и ветрено.
Но что оставалось делать?
– Собираюсь, – сказала Настя и пошла в другую комнату одеваться, держа в руке телефон. – Личность убитого уже установили?
– Да. Балоев Давид Георгиевич, 85-го года рождения, генеральный директор «Владхимбио». Я созванивался со специалистами: скорее всего он связан с осетинской мафией.
Снеговая молча покачала головой. Только кавказских мафиозных разборок ей не хватало.
Она ответила:
– Ну ладно, жду машину.
Она сделала глубокий вдох и сказала себе успокоиться.
«Надеюсь, хотя бы чай успею допить».
***
Почти одновременно на другом конце Москвы зазвонил телефон у хорошего знакомого Насти, майора полиции Влада Наумова.
«Медведь выходит на охоту – душить собак!
Медведь выходит на охоту – душить собак!»,– пропел телефон голосом Янки Дягилевой.
Это значило, что звонит Медведь.
Влад переложил в левую руку окровавленную монтировку, а правой достал из кармана телефон:
– Алё.
Как и Дмитрий Евгеньевич, Медведь говорил коротко и безапелляционно:
– Моего сына убили. Приезжай ко мне в «Аланию» через час.
– Давида убили? – переспросил Влад, не веря своим ушам. Он вспомнил, что у Медведя есть ещё один сын.
