Укол. Круговая защита. Ещё раз.
Серые огоньки, тускло освещающие тесную комнатушку, пускались в пляс, лишь на короткие мгновения замирая. Композитор, играющий на фоне, был сегодня своеобразен: лязг стали, приглушённый частый топот, тяжёлое дыхание. Проходила тренировка сына и отца. За маской и не разглядеть было, но юный Ренгардт знал, что там, за ней, наверняка скрывается улыбка его отца – Рене.
«Ты снова пришёл ко мне», – с добротой произнёс юноша
«Удивительное замечание, мой дар! – немного рассеянно подметил Рене, опуская вниз острие своего клинка. – Не совсем мне понятен его смысл. Я ведь с тобой здесь уже достаточно давно».
Ренгардт, устало вздохнув, продолжил.
«И ты снова уйдёшь, я знаю. Так бывает каждый раз. Хочу, чтобы ты знал, величина моей благодарности к тебе безмерна. Верю, что и маме доведётся услышать всё, сказанное мною в этот миг. Каждый ваш урок, проявление нежности и заботы… Не перечислить мне и малой части привнесённого вашими трудами в мою, увы, ставшею всё же серой, жизнь. Вину за это допущение ношу лишь я, обратилась она ношей, пусть и обжигающей меня, но в некоторой мере уже привычной. Принципы, кои вы воспитывали во мне, как и прежде, нерушимы, и быть таковому, покуда буду жив я сам. Но как бы я не любил жизнь и своё окружение, знайте, что переполнен я тоской по былым временам, и мысли о воссоединении не раз посещали меня. Тогда я, как ты учил, брал себя в руки, выбрасывал из головы всё лишнее и начинал усерднее работать. Позже стали явью и мамины предостережения – работа перестала защищать меня, увлекать в такое необходимое мне забытье. Болью я наполнен, она словно растущий паразит, упивающийся слабостью моей души. Но, клянусь – ему меня не сломить. И пусть от вас у меня остался лишь этот подарок, – юноша вынул из-за пазухи тусклый амулет, демонстрируя его отцу, – что держу я при себе со времён детства моего, дух мой, верю, крепок будет, как хотели бы того вы. Прощай.»
Сегодня Ренгардт решил взять на себя привилегию прощания. Закрыв глаза и вдохнув полной грудью, он понимал, где окажется после. Секунда – и вот перед глазами предстал пейзаж знакомый: стоящие неприкосновенно пилястры, тусклая точка единственной видимой отсюда звезды виднелась сквозь разбитые уже давно окна крыши, на полуразрушенных стенах были заботливо закреплены «виаты» – самодельные лампы, серый огонь которых не угасал лишь по причине зарядки их особой магией, дарованной когда-то существам, подобным юноше Ренгардту – магией чудес. Он же находился посреди толпы, придерживая в правой руке потрёпанную сумку, другой же машинально сжимал подаренный в былые времена покинувшими этот мир матерью и отцом амулет.
Среди извечной пустоты космоса располагается планета небольщих размеров, единственный дом для человекоподобных существ, прозванных арзмистрами. Дом, прозванный ими Ореолом Последних Дней. Вся поверхность его навечно покрыта снегом, некогда несущиеся вперёд потоки воды обратились льдом. Всего одно место в пределах Ореола считается обитаемым – Великий собор, стоящий скромно, словно младший брат расположенных рядом возвышающихся белых гор. И воистину странные существа населяют его – каждый день идут они, тут и там, говорят о разном, суетливо копошатся и бегут, освящённые лишь тусклым светом виатов. Кожа их сера и бледна, они то и дело теряются среди всюду проплывающих теней. Лишь на несколько минут удаётся им увидеть друг друга в озарении яркого, белого света: единственная звезда, виднеющаяся вдалеке – Кленгарра, ярко вспыхивает, свет наполняет всё вокруг, и даже исполинские стены мрачного собора с трудом способны этому помешать. В подобные мгновения местные обитатели полны восторга.
