1
Я поймал пачку. Вскрыл упаковку, сунул сигарету в рот, она тут же загорелась сама. С наслаждением затянувшись, откинулся на выторгованный матрас.
– Ну, – сидевший на краю котла черт посмотрел на меня.
– Переживание физической радости бытия пойдет? – затягиваясь еще, спросил я.
– Конкретнее.
– Море, солнце, Коктебель, пляж, компания, девушка любимая рядом.
– Пойдет, – кивнул черт, – только Солнце убери. Жжется.
– Как скажешь, командир, – согласился я, закрывая глаза.
Ночь, писпляж, мы с Ленкой целуемся, лежа на холодной гальке, и она не кажется нам холодной. Остальные с визгом скачут в ночном прибое. По набережной медленно едет поливалка, освещает фарами пробравшихся на закрытый пляж Дома писателей. Нас обдает холодным душем. Мы вскакиваем, хватаем одежду и бежим в сторону моря. Голос из громкоговорителя предлагает немедленно покинуть пляж. Мы с Ленкой смеемся и обнимаемся, стоя по колено в волнах…
Я открыл глаза. Черт кивнул.
– Чего хочешь? – спросил он.
– Одеяло. А то холодно у вас тут в Аду, а я голый.
Черт не усмехнулся, а меня накрыло черное, словно бездна, мягкое теплое одеяло.
– Спасибо, – кутаясь, сказал я.
– Ты, блин, думай, чего говоришь, а то отниму все на хрен.
– Прости, командир. Автоматически.
– Ладно, проехали. Чего еще у тебя?
– Эстетические переживания. Типа, встреча с прекрасным. Пойдет?
Черт пожевал губами, почесал затылок.
– Это если для начальства только. Мне без надобности.
– Алкогольное опьянение? Могу предложить варианты: водка, коньяк, виски, еще пивом напивался.
Я вопросительно смотрел на черта.
Тот, отвернувшись, разглядывал что-то вдалеке. Сбросив одеяло, я встал и попытался выглянуть из котла. Не удалось. Высоко или глубоко. Было видно только, как тьму Ада прорезало нежное, перламутровое сияние.
– Все, кранты, – черт спрыгнул наружу. – Экскурсию праведников ведут. Готовься, развожу пары.
– Э, э! – я стукнул кулаком в железный бок котла. – А нельзя, типа, оборудование на профилактике, у грешника перерыв?
– Нельзя, – послышался голос черта. – Мне за неформальные отношения с грешной душой рога поотшибают, хвост вырвут, про яйца вообще молчу. Еще тебе позавидую.
– Командир! – истошно заорал я. – Придумай что-нибудь, я заплачу!
– Не ссы, как только пройдут, все отключу. В конце концов, здесь же Ад, должен же ты пострадать хоть немного.
– Блин, – выругался я, нервно затягиваясь. – Принесла любопытных нелегкая.
– Готов? – лохматая голова черта появилась над краем котла. – Врубаю.
– А-а-а-а! – возопил я и тут же замолчал. Боль была адская, вокруг бурлил кипяток. Я захлебнулся криком. И никакой надежды потерять сознание.
– А ты жаловался, что холодно. Радуйся, что вода, тебе вообще масло кипящее положено.
От боли я плохо соображал, что говорил черт. Сквозь брызги и пар заметил приближение сияния.
– Так, – разобрал я за бульканьем воды нежный ангельский голос, – кто тут у нас? Что за грех?
– По совокупности, – по-военному отрапортовал мой черт. – Общий режим.
В сиянии, окружившем котел, я разглядел праведные души, одетые во что-то белое и светящееся. На их лицах читалось сострадание.
– Суки! – заорал я. – Валите отсюда на хрен! – и попытался брызнуть на праведников кипятком. Остановленные полем ангела капли не долетели.
– Молитесь за эту нераскаявшуюся, страдающую, грешную душу, – голос ангела был сладок, луч, исходивший от его прекрасного лика, был тонок.
– Жопа, суки! Валите на хрен! – отчаянно колотя руками по поверхности кипевшей воды, кричал я.
Ангел улыбнулся мне печально и одновременно ободряюще. Крылом обвел экскурсантов.
– Все оне будут молить Господа о спасении твоем.
Казалось, кипяток выжигает глаза, я зажмурился и нырнул, чтобы не видеть этого паскудства. Когда, отплевываясь, вынырнул, экскурсия уходила. Вода вокруг продолжала кипеть, но температура стремительно падала.
