Генри
– Вот черт… Ну что ж, покатаем шары.
Я сделал слайс[1].
Вроде так правильно? Слайс? Свинг? Хук? Нет, хук вроде из бокса… не уверен. Никогда не фанател от гольфа – слишком уж неспешная игра. Тихая. И чертовски скучная! Заниматься спортом я предпочитаю так же, как и трахаться – дико, громко, грязно.
Вот то ли дело футбол! Или рэгби. Полный физический контакт. Поло тоже в целом ничего.
Черт возьми, сейчас я б даже от игры в Квиддич не отказался.
– Простите, Ваше Высочество – что вы сказали? – спрашивает сэр Алоизий.
Передаю клюшку Майлзу, моему кедди[2], и быстро поворачиваюсь к людям, по милости которых подвергаюсь этой полуденной пытке.
– Я сказал: «Шары».
Лорд Веллесвол – очень похоже на Вельзевула – граф Пеннигтонский, прикрывает сморщенной ладонью свою серую бороду и покашливает, смущенно отводя взгляд. Ах, ну да, мне ведь нельзя говорить двусмысленностей. Это так неуместно и грубо и совершенно точно – ниже достоинства принца, наследника престола Весско. Да, я теперь обладаю этим высоким титулом, потому что мой старший братец – вот ведь ублюдок – отрекся от престола и женился на своей чудесной американочке.
Весь этот последний год мне только и твердят: наследник должен вести себя подобающе.
Но я никогда не умел делать то, что мне велят. Такая вот проблемка.
А может, у меня просто такой инстинкт – мне говорят налево, я иду направо. Говорят сидеть – я прыгаю. А если велят: «Веди себя хорошо», я напиваюсь и прекрасно провожу выходные, трахая всех троих племянниц архиепископа.
Эти тройняшки, кстати, хороши. Интересно, чем они заняты в пятницу?
А, стоп, мне не интересно. Это ведь был старый Генри – веселый, беззаботный Генри, компания которого всем так нравилась.
Теперь я должен быть таким Генри, с которым никто не захочет тусоваться. Серьезным. Разумным. Достойным, даже если меня это бесит до смерти. Безупречное соответствие этикету – вот чего требует моя бабушка, королева. Того же ждут все члены Парламента, вроде Алоизия и Вельзевула. Это нужно моему народу. Все на меня рассчитывают, все от меня зависят. Я должен вести их к прекрасному будущему. Быть хорошим. Быть…
…королем.
Господи, у меня живот сводит каждый раз, когда я произношу это слово даже мысленно. А когда кто-то произносит его вслух – тут бы не поперхнуться.
Ну что я могу сказать – если именно я должен стать Великой Королевской Надеждой своей страны, мы все круто попали.
– Прекрасно подмечено, принц Генри, – подхватывает сэр Алоизий. – А ведь и правда, то, насколько хорошо катится шар… в смысле, мяч, во многом зависит от его марки.
Он пытается исправить положение и порет фигню – ведь прекрасно же понимает, что я имел в виду. Но такова вся политика – все эти игрища, фальшивые улыбки и огромные ножи в спину.
Политику я ненавижу даже больше, чем гольф. Но теперь это моя жизнь.
Алоизий прищуривается, глядя на своего кедди.
– На следующей прогулке позаботься о том, чтобы у нас были приличные мячи, иначе я лично позабочусь о том, чтобы ты здесь больше не работал. Извинись перед принцем за свою некомпетентность.
Мальчишка бледнеет и низко кланяется мне.
– Прошу прощения, Ваше Высочество.
А у меня опять сводит живот.
Как Николас только мирился с этим все эти годы? Я думал, что он вечно все драматизирует. Что он просто нытик.
Теперь я оказался в его шкуре и понимаю. Реально дерьмово.
Вроде бы должно быть приятно – ну хоть немного, – когда все готовы угодить, разве что зад не облизывают. Но не когда тебя пытается ублажить целый клубок змей, щелкающих раздвоенными языками. Отвратительно.
– Не беспокойся, – говорю я парню, потому что у меня есть стойкое чувство: если я выкажу недовольство, Алоизий отыграется на нем.
