ГЛАВА 6. Неразглашенное дело – «Смертельное стрекотание цикад»
Мрак скрывал его лицо, слабое лунное сияние отражало лишь силуэт, снующий по ночному кладбищу. Он перемещался тихо и только полы длинной сутаны заставляли шуршать опалую листву. Дыхание было тяжелым, как у обычного человека, но сквозь него прорезались нотки рычания – как у хищного зверя. Промозглый воздух старинного кладбища, холод каменных изваяний, обступивших ночного странника по обе стороны, лишь усиливал мрачную атмосферу. Путник остановился, луна спряталась за редким ковром облаков и что-то насторожило пришедшего сюда. Тишина становилась удручающей, будто прятала еще одно существо, находящееся неподалеку. Кто бы то ни был, он явно не принадлежал миру живых, но и не ушел в мир мертвых. Странник все медлил, прислушиваясь; затаив дыхание, не шевелясь. Он ощутил только шмыгнувший мимо ветер, что потрепал его сутану, но ни деревья, ни листва не шелохнулись. Существо, проскочившее мимо него, оказалось всего в паре шагов. Позади слышалось хриплое рычание, сдавливаемое, но ощутимое легким колыханием засохшей поросли. Странник все еще не отважился оглянуться, будто предчувствуя беду. Но потом он сделал резкий выпад, и судорожный вопль разорвал мертвую тишину округи…
А потом я оторвалась от жутких строк, словно вынырнула из кошмара и прислушалась:
– …Как говорилось раньше, мадам Кансин была убита при весьма странных обстоятельствах, но в этом замешана ее семья. Родная мать долгое время прятала в надежном убежище сумасшедшего, который превосходно разбирался в механике, а еще он создал жидкость, способную эти самые механизмы заводить с помощью магии. Вот только они действовали не во благо, нет, они причиняли вред. И боюсь, что бедная женщина стала первой их жертвой. Увы, подозреваемого мы допросить не можем, поскольку он учинил акт самоубийства, чуть не погубив своего сына, которого долгое время не признавал, и меня. Но нам удалось спастись и надежно перекрыть вход в подземелье. Далее, я отчитался в проведенном расследовании сэру Монтейну и передал все показания и улики. В дальнейшем, констеблями нашего участка было проведено расследование сгоревшего дома и найден тот самый люк…
– Стойте!!! Стойте! А вы не могли вернуться и попытаться спасти подозреваемого, потому что, в таком случае, у нас нет достоверных сведений, кроме ваших слов? – запротестовал кто-то из слушателей, перебив молодого сыщика, мосье Гланж запнулся на пол слове, гневно взирая на оппонента. Было даже странно слушать этого человека, напялившего на себя слишком тугой фрак, отчего его лицо вскоре стало схожим со спелым помидором, но именно этот господин более всех оспаривал отчет сыщика. Как это, вернуться и спасти? А если этот человек намеренно хотел всех погубить, разве мы не вправе спасать свою жизнь? Но с его утверждением соглашались еще несколько членов коллегии, слушающие доклад. Да уж, не зря же их в народе прозвали «индюками» за их напыщенность и недальновидность, и за умение постоянно все опротестовывать. На самом деле этот человек был комиссаром, которых мой дядюшка – король Луи-Филиппо Красивый – поставил во главе городской полиции, чтобы они докладывали его первому министру обо всех делах, связанных с громким расследованием. А поскольку мосье Гланж стал опротестовывать забытое дело, которое связывало с Отравителем, была создана коллегия, которая сейчас слушала доклад молодого сыщика. Тяжело пробиваться сквозь эти тугие умы, не способные соотнести предоставленные факты, поэтому оратор так нервно сминал листки, пытаясь не показывать своего гнева, потому что, тогда все его труды могли запросто оспорить. Сэр Монтейн был старшим комиссаром, он получил намедни все предоставленные свидетелями записи, но не спешил вмешиваться в глупый спор, что-то обсуждая со своими коллегами. Даже меня начал переполнять гнев, поскольку от мнения этого человека зависела дальнейшая служебная карьера Персиваля, поскольку молодой сыщик отлучался из участка, и его сюрейтор доложил об этом коллегии. Я начала переживать за моего напарника, пусть обо мне нигде не упоминалось, чтобы не бросить ни малейшей тени и не вызвать гнев мадмуазель Палэтт, но я так хотела сейчас выступить перед этими индюками. К слову, моя тоже была на этом заседании, взяв и меня с собой. Ей полагалось быть, как участковому целителю-криминалисту. Мы обе сидели поодаль, не мешая мужчинам обсуждать их дела. И пусть наш король всячески одобрял инициативу женщин поступать на службу в интересах королевства, но не редко его подопечные скрыто возмущались и не допускали дам на такие вот собрания.
