Он опять проснулся в пять утра. В последнее время так повторялось почти каждое утро. Почему? Что его тревожит? Спал бы себе и спал. Может, снотворное попробовать? Но ведь засыпает-то он хорошо и спит вроде бы крепко. А просыпается почему-то в пять. Непорядок.
А Алексей любил порядок. Все должно быть на своем месте, все под контролем, под его внимательным внутренним взором. Если что-то не так, значит, он не доработал, не додумал, не организовал правильно. Значит, надо принимать меры. Пойти к врачу, посоветоваться…
Он долго ворочался, честно лежал с закрытыми глазами, надеясь уснуть, но безуспешно. Ближе к шести Алексей встал, по-спортивному оделся и вышел на улицу.
Утренняя Прага была сумеречна, тиха и туманна. Город еще только собирался просыпаться, и не было видно ни прохожих, ни машин… Только в парке, куда Алексей направлялся, то там, то здесь попадались собачники со своими питомцами и бегали одинокие спортсмены, примерно такие же, как и он.
Бегать Алексей не любил, а вот спортивная ходьба, физические упражнения на ходу, отжимания и дыхательная гимнастика были ему приятны. И он время от времени, нельзя сказать, что регулярно, но все-таки занимался собой.
В Прагу они с семьей перебрались примерно полгода назад. Пока здесь Алексея все устраивало. Никто его не дергал, не теребил. Можно было бы и остаться здесь пожить. Город этот нравился и ему, и жене – Наталье, и даже их двенадцатилетнему сыну Максу, хотя он, пожалуй, больше всех скучал по Москве… Даже, наверное, не по самой Москве, а по школьным приятелям и соседским пацанам.
Лично себе Алексей запрещал скучать. Запрещал вспоминать, ворошить свою жизнь, терзать свое сердце. Все, уехал – забыл. Да он не просто уехал. Он умер. Официально для всех, кто его знал, его больше не существует. Даже родители, даже брат родной, даже Рита не в курсе. Буквально несколько человек, которые помогают ему… Только они. Но они такими делами с ним повязаны, такими деньгами, что если чего лишнего сболтнут, то им же самим не поздоровится…
…Прогулка пошла на пользу. Алексей размялся, разогрелся, раскраснелся. Легкой пробежкой закончил свою зарядку и вернулся домой. В квартире было по-прежнему тихо. Зеркало в прихожей отразилось незнакомым лицом. Тьфу ты! Ну никак Алексей не мог привыкнуть к своему новому облику. После пластической операции прошло уже четыре месяца. Все зажило, ничего его не беспокоило с точки зрения телесных ощущений. Но вот лицо свое он никак не мог воспринять родным. Вроде и симпатичный, но не он. Даже глаза – и те другого цвета. При современном выборе контактных линз никаких проблем с этим нет.
И имя у него теперь другое. Хорошо, что хоть общие буквы есть. Был Алексей. Стал Александр. Если называть Алексом, то вроде бы и ничего. Жена так и зовет, правда, ошибается часто. Фамилию он тоже поменял. Так что все у него теперь новое – имя, фамилия, лицо, страна проживания. Да и страну, видимо, придется сменить. Есть несколько вариантов – то ли Африка, то ли Ближний Восток, то ли Азия. Везде можно найти возможность устроиться. Главное, чтобы максимально безопасно. Потому что если его вычислят, то все! Это будет конец! Он столько денег должен! Он таких людей подставил, которые не прощают…
Но он все правильно продумал, у него никаких сбоев быть не должно. Вон… он сам себя не узнает. Жена пугается, глядя на него. Сын смущается. Их можно понять: ну незнакомый человек перед ними, неузнаваемый… Где уж чужим-то узнать. Тем более он так грамотно инсценировал свою гибель, что вряд ли его заподозрят… Вряд ли…
Рита с мамой решили поехать в Карловы Вары. Не то чтоб уж очень хотелось им заняться своим здоровьем… Просто назрела необходимость развеяться, а то Рита никак не могла войти в нормальную колею. Да это и не мудрено… После тех страшных похорон, когда от ее любимого человека ни тела, ни лица толком не осталось. Узнать его было невозможно. Первое время Рита не могла не то что спать, а даже глаза прикрыть. Тут же перед ней плыли картины последнего пути Алексея, а она, невзирая на все свое горе, не могла себе позволить рухнуть на его гроб и завыть по-бабьи, потому что тут же шла жена. Жена, что выглядело довольно странно, прикрывала огромной шляпой лицо и ни разу не подняла глаз. Ни слез ее никто не видел, ни горестных причитаний никто не слышал. Но Рита вряд ли на это обратила внимание. Она еле-еле держалась на ногах и в какой-то момент подумала: «Зря я не послушала маму. Не надо мне было идти сюда. Я чужая здесь. Я не могу по-настоящему выразить свое горе и не выражать его не могу. Как же тяжело! Как же плохо! Алексей! Алексе-е-е-й!»
