– Ну, что? Что она сказала? – нетерпеливые слова встречают меня у порога.
Я устало захожу в квартиру и падаю на пуфик в прихожей. Ноги еще так никогда не гудели. Их словно выворачивало в разные стороны, и я от бессилия даже заплакала.
– Ну, ты чего? – опешил брат и даже растерялся на мгновение. – Она всегда была сукой. Для меня это не новость.
Он сел возле моих ног и заботливо стал расстёгивать молнии на моих сапогах. Я участливо помогала ему, позволяя снять с себя обувь и даже улыбнулась сквозь слезы. Как бы мне не было стыдно, что меня жалеют по другому поводу, признаться я не смогла в причине моих слез, поэтому благосклонно получала лавры незаслуженной заботы.
Нытье суставов мучило меня давно. Я ночами жевала зубами одеяло и выла в подушку, настолько нестерпимой казалась эта боль. Были дни, когда она проходила и я чувствовала себя вполне здоровым человеком. Могла одеть каблуки или бегать весь день, как, например сегодня. Но боль упорно возвращалась и тогда, я мгновенно превращалась в старуху, с одним единственным желанием поскорее умереть.
– Вот дрянь, – не унимался брат. Он нервно расхаживал по комнате вдоль дивана, на который участливо проводил меня и усадил.
Я следила за ним глазами, чувствуя, как боль в ногах немного отступала.
– Она хоть на мгновение представляет, каково это быть на грани жизни и смерти? Да она не имеет ни малейшего понятия, что такое помощь! Что такое страх! Всю жизнь прожила с уверенностью, что это ей, все и всегда должны по гроб в жизни…
– Подожди, – возразила я.– Она же не отказывалась.
– Ха… Ты ее не знаешь! Если она начала тянуть время, значит не собирается ничего предпринимать.
– Но выглядела– то она неважно. Наверное, не спала ночью.
– Я тоже не спал! – стукнул себя в грудь мой брат и снова заходил по комнате.
Нашей разницей в возрасте было 12 лет. Из-за такого большого возрастного разрыва, мы росли совершенно в разных слоях, формирующие жизненные и социальные условия. У нас не было ни общих друзей, ни общих игрушек. Если я радовалась любой пластмассовой мелочи сомнительного качества, то Игорь получал радость только от нового мобильного телефона последней модели. Если я ходила в музыкалку и молча терпела ненавистные уроки, боясь перечить родителям, то Игорь, мог свободно выбирать себе любое времяпровождение, плывя по течению модной самостоятельности молодого поколения.
Родственной любви между нами особо не наблюдалось, я не понимала его увлечений, он не мог понять моих. Мы жили в абсолютно противоположных мирах, легко расстались во взрослой жизни и поэтому я крайне удивилась, когда после гробового молчания, длившегося около семи лет, мой брат, ночью, неожиданно заявился ко мне домой.
Жила я одна. После неудавшегося романа, я совсем замкнулась. Перестала реагировать на приглашения подружек пойти где-нибудь повеселиться и со временем, и не заметила, как меня все забыли. Телефон молчал. Родителей давно не было в живых. Раньше я была медсестрой, но теперь имела работу, которую выполняла дома, занимаясь переводами какой-то скучной белиберды. Иногда, я моталась по командировкам, но чувствовала себя свободной и независимой от чужих влияний в мою жизнь. До тех пор, пока мой, такой оберегаемый и чтимый покой не нарушил свалившейся, как снег на голову, младший брат и по сути, совсем чужой человек.
На улице стало смеркаться и в комнате постепенно наступал мрак. Игорь включил свет, и я от неожиданности зажмурилась.
– Нужно придумать план, – лихорадочно опуская жалюзи на окнах, говорил брат. – Срочно придумать план.
– Не светись ты перед окнами, – поздно спохватилась я.
– А, черт, – выругался Игорь и отпрянул от пустого квадрата стекла, на который еще не опустил жалюзи. Вытянутыми руками, он наконец дотянул цепочку до конца и громко выдохнул. – Надо быть внимательней к таким мелочам.
