— Где девчонка?
Я просыпаюсь от незнакомого мужского голоса.
— Она еще спит, — нервно шикает мать. — Тише.
— Не встревай, Лидка, когда мужики общаются, — басит отчим.
Настороженно сажусь, втискиваю ступни в простые резиновые шлепки
и сдвигаю старую выцветшую простыню, которая разделяет нашу комнату
в коммуналке на две части — мою и родительскую.
Вижу высокого блондина в идеально черном костюме и рубашке.
На фоне наших пожелтевших обоев и подкопченного сигаретным дымом
потолка незнакомец кажется инородным пятном, попавшим к нам по
странной случайности.
— Садитесь, пожалуйста, — суетится мать, застилая гостю
кособокую табуретку газетой.
Мужчина лишь брезгливо дергает бровью на этот ее заботливый
жест.
— Лидка! — стучит кулаком по столу отчим, от чего пустая бутылка
из-под водки со звоном подпрыгивает. — Что ты такая гусыня,
млядь?
Ненавижу его. Из-за него моя мама тоже начала пить.
— Сколько? — спрашивает мужчина.
— Миллион! — вмиг позабыв о склоке с матерью, алчно рявкает
отчим.
Незнакомец ухмыляется. Достает из внутреннего кармана пачку
красных купюр и швыряет несколько на стол.
— Ты даже понятия не имеешь, сколько это. Тридцатки хватит.
— Дай хотя бы полтинник! — таращит отчим глаза и заискивающе
добавляет: — Она все-таки целка…
Я не понимаю, что происходит. Или… отказываюсь в это верить! Но
мое сердце уже бешено колотится в груди.
— Мам?.. — отодвинув шире тряпку, я выглядываю из укрытия.
— Ой, Риточка, дочечка! — спохватывается мать. — Проснулась
уже?
Отчим мерзко хохочет:
— Ты стала совершеннолетней, Ритка. Пора выпорхнуть из
родительского гнезда. С днем рождения! А-ха-ха-ха!
— Стасик, — мнется мать, — ну зачем же ты сразу? — а потом
смотрит на меня виновато.
— А что с ней церемониться? Вон кобыла какая вымахала!
Мать, охнув, спешит ко мне и, взяв за руку, ведет в центр
комнаты.
— Риточка, ты только не бойся и не обижайся. Когда-нибудь ты все
поймешь…
Отчим кивает мужчине, трясущимися от жадности руками сгребая
деньги, раскиданные по столу.
Незнакомец крепко берет меня за руку и насильно вытягивает из
комнаты, а я успеваю заметить на его руке между большим и
указательным пальцем странную татуировку в виде паутины.
На улице меня до костей пробирает промозглый осенний ветер.
Отчаянно сопротивляюсь, но запинаюсь о выбоину на асфальте,
промочив ноги в луже.
Мать наблюдает за мной из окна первого этажа не видевшей ремонта
девятиэтажки и машет на прощание рукой.
А мне так страшно — до дрожи.
— Что вам нужно? — сорванным от криков голосом хриплю, когда мы
выходим со двора на оживленную улицу.
— Мне от тебя ничего не нужно, — бесстрастно отвечает он. — Ты
нужна ему.
Мужчина кивает на черный «Мерседес Майбах», переливающийся
хищным глянцем даже в пасмурную погоду и олицетворяющий собой
роскошь и комфорт. Он такой солидный и монументальный,
подчеркивающий характер и статус своего владельца.
Пытаюсь разглядеть, кто в салоне, но идеально чистое стекло
тонировано. Я вижу только свое отражение, и слезы текут по щекам от
ужаса, что сейчас я попаду в лапы старого извращенца, которому
продали меня родные.
Человек с татуировкой плавно открывает шикарную дверь. Надавив
мне на поясницу, вынуждает сесть в салон.
— Здравствуй, Рита, — слышу я низкий, проникающий мягкой
вибрацией в самую душу голос.
Сердце пропускает удар, когда я сцепляюсь взглядом с владельцем
автомобиля.
Его глаза с легким прищуром цвета чистого янтаря. Он совсем не
старик. Взрослый, опытный — да, но ему около тридцати пяти лет.
Он очень красив. Невероятно. Прекрасный мужчина с темно-русыми
волосами и золотистой от загара кожей. Один его брендовый костюм
стоит гораздо больше той суммы, которую отдал за меня отчиму.
Пока я собираюсь с мыслями, владелец премиального авто переводит
взгляд на забравшего меня из дома мужчину.
