Весной 2019 года я через Париж добирался на Мартинику для участия в трансатлантическом переходе на парусном катамаране Goin Goin Gone. Первоначально должен был лететь 17 марта, но сотрудники авиакомпании XL Airways France отказали мне в посадке на рейс. Старшая на регистрации заявила, что моей французской шенгенской мультивизы якобы недостаточно для посещения заморских французских территорий. Я подключил к разрешению ситуации полицию аэропорта, но к тому времени, когда они разъяснили сотрудникам авиакомпании требования французских законов, мой самолёт уже улетел. Я купил ещё один билет и на следующий день благополучно улетел рейсом этой же авиакомпании на Мартинику. К слову сказать, позже, уже при прохождении Азорских островов в сторону Гибралтара, я направил в авиакомпанию претензию и пригрозил обращением в суд. Они признали незаконность действий своих сотрудников, возместили расходы и выплатили дополнительную компенсацию.
Благодаря этой суточной задержке 18 марта 2019 года в аэропорту Орли я познакомился с американкой Анной Роуз и её пятнадцатилетней дочерью Мари. Они тоже летели на Карибы. Познакомились мы случайно. Среди их багажа была огромная сумка с гротом[1]. Сумка раскрылась и сползла с тележки, носильщиков рядом не было, я вызвался помочь. Моё снаряжение также выдавало во мне яхтсмена и мы обменялись несколькими фразами о своих планах и погоде на Карибах. Я только успел выяснить, что Роуз и её дочь уже почти десять лет живут здесь на яхте, лишь изредка вылетая с Кариб в Европу, как нас пригласили на посадку. В самолёте наши места были не рядом, а в аэропорту я своих собеседниц уже не увидел.
Каково же было моё удивление, когда в марине[2] с яхты на соседнем понтоне начали кричать моё имя и махать мне рукой.
Вечером у них на яхте была небольшая вечеринка, местные яхтсмены провожали маму и дочь в сторону Антигуа. Мы пили Мохито, Пина колада, потом перешли на ром.
Ром – штука крепкая и совсем не для женщин. Но Роуз пила его не морщась. На мой удивлённый взгляд и подначивающие восхищённые крики других яхтсменов она лишь отвечала, что её этому научил один русский.
Утром я встал пораньше, чтобы помочь Роуз отшвартоваться. Они о чём-то говорили с дочерью на повышенных тонах – похоже, ссорились. Как я понял, Роуз отчитывала крошку за утренний поход на противоположный берег за унесённой ветром шляпой. Дочь отвечала, что её никто не видел, что ей уже пятнадцать лет и она вольна делать что угодно… Я мысленно посочувствовал девочке. Ветер был северо-западный, соответственно, шляпу могло унести только на противоположную сторону залива, в сторону самого дальнего участка, в заросли. По воде до них всего около ста метров. Но если обходить по суше, то около двух километров. Столько же назад. Проще было спустить резиновый тузик[3], который мы накрепко с вечера занайтовали к палубе, и на нём пересечь наш небольшой заливчик, чем тратить почти час на прогулку по кругу. Но когда вам пятнадцать лет, у вас свои резоны для принятия решений, подумал тогда я.
Уже перед отдачей швартовых Роуз протянула мне флешку и небольшой пакет с бумагами. «Вы же журналист, вам будет интересно», – сказала она. Я сначала отнекивался, мне часто предлагают истории, которые интересны только рассказчикам. Но она настаивала: «Там многое на русском, а я сама на нём не читаю».
Эта флешка с бумагами пролежала у меня нетронутой больше года. А потом случилась ковид-пандемия с её карантинами и запретами на выход из дома. Поездки и путешествия срывались. Я перебирал старые бумаги и наткнулся на забытый карибский пакет… Мне показалось, что Роуз всё-таки читала по-русски. Потому что бумаги были разложены в правильном хронологическом порядке. В пакете и на флешке оказались копии отчётов детектива с русской фамилией Давыдов (в них действительно многое было на русском языке) и дневниковых записей самой Роуз. Многие из записей были похожи на стенографические отчёты, так подробно оба рассказывали о случившемся. События, как я понял, происходили на острове в Тихом океане в 2009 году перед разрушительным цунами в районе Самоа.