В тот самый день, когда я вернулся в Лас-Вегас, порог кабинета ли Вонга переступил один из его доверенных людей, советник Тао Лан, мужчина сорока восьми лет, крепкого телосложения. Умный, хитрый, решительный. Когда надо, он был тверд и жесток в своих решениях, но при этом, если этого требовали обстоятельства, умел договариваться. Его ум, хладнокровие и умение просчитывать ходы противника дали ему возможность подняться и стать одним из советников Вонга. Лан был отправлен с сыном главы лос-анджелесской триады в Майами для того, чтобы окончательно решить чисто практические вопросы по транспортировке и связи между двумя бандитскими группировками. Вопрос о поставках был решен, цены оговорены, ничто не должно было помешать поставить окончательную точку в этом контракте, как случилось то, что не должно было случиться.
Непонятная, нелепая смерть Вэя Вонга и Микки Кинли, вместе с его людьми, уничтожила сделку, которая готовилась три месяца. Советник даже не помнил такого сильного удара, как этот, который нанесли их организации. До сих пор оставались без ответа два вопроса: Кто нанес предательский удар? Кому мстить? Ответа у него на эти вопросы не было, хотя он сделал все, что было в его силах, пытаясь найти врага. С чувством вины и скорби, которые переполняли его, Тао Лан переступил порог кабинета и предстал перед ли Вонгом.
Старый китаец сидел в своем кресле за письменным столом, под черно-белой картиной, изображавшей двух сплетенных между собой драконов. Гибель сына до сих пор грызла его сердце, но ли Вонг ничем не выказал свою боль, демонстрируя посторонним свою железную волю и выдержку. Смерть среднего сына сильно ударила по старику, так как он прочил Вэя на свое место. Младший сын ли Вонга, по мнению старика, слишком проникся американским духом, все дальше уходя от традиций предков. Он неплохо показал себя в силовых акциях, но, если исходить из армейских терминов, выше звания капитана ему не прыгнуть, так как талантом полководца он явно не обладал. Он был смел и хладнокровен, вот только чтобы стать во главе триады, у него не хватало остроты ума, терпения и умения охватить проблему целиком.
Глава триады не мог не признать, как сильно его потряс этот двойной удар. Привыкший жить и мыслить интересами триады, он даже не сразу смог разделить свои чувства, в которых смешалась смерть его, плоть от плоти, сына и проверенного, опытного, нужного триаде человека, на которого он возлагал особые надежды как на наследника.
Минуты складывались в часы, а часы в дни, но они тянулись для него бесконечно долго, пока Тао там, в Майами, пытался выяснить, кто стоит за смертью его сына и американских гангстеров. Ему очень хотелось самому поехать в Майами, чтобы разобраться в гибели своего сына, но он был главой триады, а значит, не мог поддаваться обычным человеческим эмоциям и чувствам. Он должен был показать, как врагам, так и союзникам, что он выше своего горя, что сила его духа и твердость характера не поколеблены. Он сделал исключение только для телефонных разговоров. Каждый вечер советник Тао звонил ему и докладывал, как ведется поиск их врагов, но его четкие и лаконичные доклады не внесли никакой ясности в гибель сына.
Тао, сделав несколько шагов по мягкому ковру, остановился в нескольких шагах от стола. Его глаза смотрели в пол. Советник был готов к любому приговору, даже к собственной смерти.
– Тао, ты был моими глазами и ушами в Майами. Ты был постоянно с моим сыном. Подними голову, посмотри мне в глаза и скажи: почему Вэй умер?!
