- Эй, красавица! Позолоти ручку! Я тебе погадаю, что было, что
будет, счастье, где искать, когда болезнь ждёт или разлука. Всё
расскажу!
Услышав зычный голос цыганки, Лена медленно подняла взгляд на
женщину лет тридцати, с густыми черными волосами и выразительными
темными глазами. Что нужно ей в этот знойный августовский вечер?
Почему из сотни людей, находящихся на автовокзале, цыганке
приспичило привязаться именно к Лене?
Даже в тени на лавочке Лена не могла укрыться от летней жары. Топик
прилип к телу, длинные распущенные волосы из красивой прически
превратились в солому, а в голубых глазах поселилась усталость.
Хотелось жутко пить. Лена не считала себя красавицей. У нее, на ее
взгляд, была обычная внешность: круглое лицо, прямой носик, длинные
светло-русые волосы, выразительные голубые глаза, экзотические
черты лица и сочные выразительные губы. Рост метр семьдесят
пять.
Лена сделала над собой усилие, чтобы отвести взгляд, но не смогла,
будто невидимая сила заставляла ее всматриваться в черный омут глаз
цыганки. Неожиданно заболела голова. Лена почувствовала, как ее
парализовал страх.
-Извините, у меня нет денег… - пролепетала она, по-прежнему не
отрывая взгляда.
Пухлые губы цыганки искривились в притворно-ласковой улыбке, и она
торопливо заговорила:
- У тебя есть друг, который тебя предаст, а также ждет тебя
приятная встреча. – Гадалка еще хотела что-то добавить, но вдруг
передумала.
Продолжая улыбаться, она произнесла:
- Дай двадцать рублей на хлебушек деткам. Им есть нечего.
Лена кивнула. Она уже открыла сумку, чтобы достать деньги, но
услышала громкий крик матери:
- Ленка, не смей давать деньги! А ты - пошла вон отсюда!
Ругань цыганки и крики матери эхом доносились до Лены.
- На тебя наведу порчу! Неудачи весь год преследовать будут! – все
не могла угомониться гадалка и произнесла пару фраз на лающем
цыганском, а потом резко развернулась и пошла к другой
лавочке.
- Да-да, конечно! Иди себе уже! – проговорила мама, тряся тихонько
дочь за плечи. – Ленусь… Доченька, приди в себя! – Она села
напротив дочери. – Билеты купила. Поезд уже скоро прибудет.
Лена тяжело задышала. Она еще чувствовала лёгкое головокружение, но
уже становилось лучше.
- Пить… в горле пересохло.
Мама протянула бутылку минеральной воды. Лена припала к горлышку и
жадно начала пить, ощущая, как капли воды стекают по
подбородку.
- Как ты? Все еще бледная…. Что она тебе сказала? Наверняка
несла какую-то околесицу.
- Уже лучше, спасибо, мам, - через силу улыбнулась Лена, взглянув
на уставшее поездкой лицо матери. – Я сама толком не поняла, о чем
она говорила. Про друга какого-то вроде,… а дальше не хочу думать –
голова до сих пор болит и слабость по всему телу.
Объявили поезд. Марина Ивановна встала со скамейки, подхватила
сумки, которые успела забрать из камеры хранения и, посмотрев на
дочь, с ноткой грусти в голосе сказала:
- Прости, что оставила тебя одну, не ожидала, что к тебе прицепятся
цыгане… – больше прошептала, чем проговорила Марина Ивановна,
виновато посмотрев.
- Да, все в порядке. Мне уже лучше, хотя и не по себе
немного….
Лена следовала за мамой и размышляла о том, почему не могла
пошевелиться, когда смотрела на цыганку, которая еще в придачу
говорила настоящими загадками…
Наступил ноябрь.
Шел дождь, темное небо заволокло свинцовыми тучами. Дул
пронизывающий ветер, заставляющий москвичей поеживаться от
холода.
Лена привычно, ранним утром, вышла из дома и направилась к школе,
предусмотрительно одевшись потеплее. Не очень хотелось вновь
валяться в пустой квартире в полном одиночестве с высокой
температурой - хватит с нее двухнедельного «отпуска». Радовало лишь
то, что Оля приносила конспекты во время болезни.
