Виктор Ширали (Виктор Гейдарович Ширализаде, 7 мая 1945-19 февраля 2018) – один из самых значительных представителей ленинградской/петербургской поэзии послевоенного поколения. Уже в конце 1960-х годов приобрели известность ходившие в списках стихи Ширали, а его имя звучало среди таких ленинградских поэтов его поколения, как Елена Шварц, Виктор Кривулин, Олег Охапкин, Сергей Стратановский, Елена Игнатова. Славу поэту принесла прежде всего тонкая и проникновенная лирика, в которой он выказал себя редким для последней трети XX века продолжателем пушкинской традиции. Это отметила уже Татьяна Григорьевна Гнедич, с которой Ширали близко общался с 1967 по 1976 год. Прошедшая через сталинские тюрьмы и с достоинством пронёсшая «поэзии честь», Т. Г. Гнедич стала символом связи времён и центром притяжения для молодых поэтов, которые впоследствии во многом составили костяк неофициальной культуры Ленинграда (К. Кузьминский, В. Кривулин, Б. Куприянов, Ю. Алексеев, П. Чейгин и др.). Продолжатель пушкинской традиции, Ширали пользовался особым покровительством Гнедич, которая всячески продвигала в печать его стихи и написала так и не увидевшее в СССР свет предисловие к первому сборнику его стихов (опубликовано позднее только в там- и самиздате). Этот сборник (увы, пострадавший от цензурной чистки и правки), несмотря на сопротивление официоза, был издан в 1979 году.
Свой уникальный поэтический голос, свой путь в поэзии Ширали обрёл рано, уже в 1966–1967 годах. В ранних стихах Ширали доминирует любовная, подчас эротическая лирика, но рука об руку с любовной тематикой в тех же стихах встречается тема смерти, придавая им особую силу и глубину. Помимо усвоения пушкинского духа и традиции «школы гармонической точности», Ширали органично впитал современную экзистенциальную культуру с её спонтанностью, открытым восприятием мира, умением «остановить мгновенье», быть «здесь и сейчас». Среди источников его вдохновения были искусство барокко, поэзия французского авангарда (Аполлинер), импрессионисты, американский джаз и современный кинематограф (поэт недолго учился на сценарном отделении во ВГИКе, дружил с Отаром Иоселиани). Говоря об источниках его творчества, нельзя забывать и «персидские» (по отцу), как он их воспринимал, корни, подспудно влиявшие на его поэзию, наряду с материнским, глубоко народным чувством языка и свободным отношением к нему.
Из поэтов предшествовавшего поколения для Ширали особо важным было общение с Леонидом Аронзоном (1939–1970), первым из выдающихся (как мы теперь понимаем) современников признавшим его талант и, в свою очередь, признанным Ширали тогда, когда Аронзона ценили немногие. В середине 1960-х годов Аронзон начал освоение эротической темы и чувственности. Ширали почти одновременно с Аронзоном, но на несколько иных путях развивает эту же тематику и после трагической смерти Аронзона в 1970 году становится самым ярким и, пожалуй, самым известным любовным лириком в ленинградской поэзии 1970-х годов. В лучших своих стихах Ширали с великим искусством одушевлял разумным и точным словом сферу сексуального и чувственного. Вхождение в эту опасную для высокого искусства область вознаграждало поэта не только тонкими энергиями любования телесной красотой, но и мощной энергетикой, возвышаемой в слове страсти.
Ширали долгое время существовал на границе – между официальной и неофициальной культурой. С одной стороны, он пользовался поддержкой и покровительством успешных «авангардистов» и «эстрадников» – А. Вознесенского (которому посвятил несколько стихотворений) и Р. Рождественского, а также О. Сулейменова. С другой стороны, ещё в 1967 году Ширали издал вместе с одним из будущих столпов неофициальной культуры В. Кривулиным манифест «школы конкретной поэзии», хотя впоследствии, с начала 1970-х, пути этих поэтов начали расходиться, в частности, из-за разного отношения к «эстрадникам». При этом, несмотря на некоторые точки пересечения с поэзий Вознесенского, стихи Ширали по своей тематике (обнаженная, почти всегда на фоне последних вопросов о смерти, свободе и творчестве, любовная лирика, не говоря о поэзии «сопротивления») и стилистике не вписывались в контекст советской (даже так называемой авангардной) поэзии.
