Вечерняя метель занесла дорогу к дому. Мужчины тонули в сугробах.
─ Скорее, прошу вас! ─ посыльный графа Валуева едва ли не затащил доктора Петра Балашова на ступени лестницы и сразу дёрнул шнур звонка.
Дверь распахнулась мгновенно. Похоже, лакей дежурил возле неё. Уже через минуту врач был сопровождён в комнату больного. Ещё вчера вечером сын графа четырнадцатилетний Александр почувствовал недомогание, а сегодня ближе к ночи у ребёнка начался жар.
В спальне горничная зажигала новые свечи, на тумбе возле кровати стояла чаша с колотым льдом, лежали полотенца. А на мокрой постели, в насквозь пропитанной потом пижаме разметался юный Александр. Его мать ─ графиня Валуева, сидела возле него, прижав к груди икону Богородицы, и отрешённо смотрела на сына.
─ Пётр Германович, голубчик, помогите, прошу, ─ произнесла она, обратившись к доктору. Голос графини задрожал.
Балашов положил руку на лоб мальчика. Огонь. От всего худого тела ребёнка поднимался жар. Страшно сказать графине об этом. Как бы не пришлось приводить её в чувство после.
─ Александр Михайлович, слышите меня? ─ доктор наклонился над мальчиком.
Юный Валуев открыл глаза, а Балашов, приставив к его груди стетоскоп, слушал хрипы в лёгких. Опять. Уже второй раз за год ребёнок переносил пневмонию. Прошлой весной едва не умер на руках у доктора, и вот снова.
─ Пётр… ─ Александр узнал своего врача, но губы совсем пересохли и он не смог договорить.
─ Наташа, ─ Балашов обернулся к горничной. ─ Дайте чаю.
Девушка поднесла чашку. Доктор приподнял голову Александра, чтобы тот смог сделать глоток.
─ Как это вас, голубчик, угораздило снова заболеть? ─ покачал головой Балашов, совсем матушку не бережёте. ─ Пока граф в отъезде, кто же заботиться о ней будет?
На бледном лице мальчика появилась слабая улыбка.
─ Чуть-чуть поболею, Пётр Германович, ─ прошептал он, ─ совсем чуть-чуть.
─ Вот и договорились. До утра вам время даю, ─ наигранно шутливо согласился доктор.
Часы в гостиной пробили девять ударов. Метель за окном усилилась, и было видно, как бьются о стекло её снежные потоки.
─ Тяжёлая ночка у нас c вами будет, Александр Михайлович, ─ произнёс доктор, ─ боритесь изо всех сил. А то одними лекарствами ваш недуг не возьмёшь.
─ Помню, ─ слабо кивнул мальчик. Губы снова пересохли, и он, тяжело дыша, спросил: ─ Гроза на улице?
Все, кто был в комнате, удивились лишь на мгновение. Видимо, от сильного жара начался бред.
─ Нет, что вы, голубчик, ─ ответил Балашов.
─ Что так гремит? ─ шептал Александр. ─ И запах… гари… дышать не могу. Так не должно быть, смещение с траектории выхода… Нина…
Темнота окутала сознание, и Александр уже не видел, как плачет матушка у его кровати, слушая бессмысленные слова своего единственного сына, как доктор натирает его грудь касторовым маслом и меняет холодные полотенца на лбу.
* * *
Гул тормозных двигателей стихал, швартовые грейферы наконец уцепили корабль, подтягивая его к шлюзу станции. Повреждения, полученные в результате неправильного выхода из канала отражения ИВП, устраняла автоматика. Запах гари так и стоял, хотя пожар, возникший из-за перегрузки энергосистемы, уже был потушен. Снаружи продолжались удары, и дрожь всё ещё бежала по железному телу корабля.
Вадим с трудом встал с места, держась за спинки соседних кресел. Тупая боль растекалась в груди, и кровь с рассечённого виска текла в глаз. Он никак не мог её убрать, безуспешно растирая веки тыльной стороной ладони.
Первый самый мощный удар причинил тяжёлые повреждения пассажирам. От удерживающих устройств многим переломало рёбра, а на тех местах, где не выдержали сами кресла, их треснувшие края прошли насквозь через людей. В нарастающем шуме испуганных голосов и стонов боли, сопровождающий офицер группы двинулся между рядами, хрипло говоря:
