Прояснение

"Посмотри руки Мои;

подай руку твою

и вложи в ребра Мои;

и не будь неверующим,

но верующим”

(Евангелие от Иоанна. 20:27).

Приятно смотреть, как кружатся за окном в свете фонаря игривые снежинки.Порой опускаются чинно, спокойно-размеренно, а нет-нет сорвутся, завихрят, закуралесят.

Глядя на их бег, можно повcпоминать былое, подумать о своей жизни.

А что такое жизнь человека? И что есть история человечества? Кто-то в круговороте дней увидит взлет и падение империй, народные восстания и революции, смену жизненных укладов и общественных формаций.

Другой узрит на сражения и войны, победы, поражения, героев и предателей. Иной, может быть, посмотрит на людские судьбы: любовь и ненависть, богатство и бедность, веру и верность.

Все это так.

Но история, как и судьба каждого, не есть ли еще и своего рода открытое Евангелие, повествующее нам о величии Творца?

“Возвеселится пустыня и сухая земля

и возрадуется страна необитаемая

и расцветет как нарцисс".

(Книга Пророка Исаии, 35:1)   

   Я – неудачник. Сорок почти уже лет, а кто я? Так, архитектор мелкий, пустяки. Чего добился? Зарплата средняя, машина старая, квартира на окраине.

А вот скажем у Леонида: и квартира вдвое больше, да и вторая еще есть, два джипа на семью, хотя младший брат. Или у Бори: коттедж на Новой Риге, две квартиры, а ведь ровесник. У Матвея вообще в Греции свой дом, да и в Москве квартир четыре штуки.

А что я?

Но звонит телефон. В такую рань! Кто? В выходной?

– Что, Тима? Да, привет! Нет, что ты, я не сплю. Приехал Ли? Что, хочет встретиться? Как я? Я – да, лечу. Конечно буду!

Ли – кореец, бывший наш одноклассник, неизвестно какими судьбами отучившийся когда-то год в заштатной, ничем не примечательной нашей школе. Потом развалился Советский Союз, и всех северокорейцев отозвали обратно. Лет двадцать мы не виделись, и вот: каким-то чудом он снова здесь, в нашем городе.

Машина бодро отсчитывает километры. Изменился ли он? Помнит ли наш язык? Тогда, в юности, он хорошо говорил по-русски, хотя жил тут всего ничего.

И так и осталось загадкой – то ли это так на самом деле схожи наши языки, то ли это он был настолько талантлив, что с легкостью выучил такой сложный для иностранцев русский.

В школе мы вообще любили нашего “русского корейца”, в нем сочетались корейская дисциплинированность и строгая внутренняя организация, и как бы прямо русская широта и теплота души. Часто вот только нам завидовал:

– Вам повезло, у вас демократия.

А какая у нас демократия? Сами под красными флагами ходим.

А он: "нет, вот у нас каждый обязан “стучать" на другого – соседа, сослуживца, даже на брата.

А если кто не стучит, то он сам враг, понимаешь”?

Да, помню, с нами он всегда был весел и открыт, мог сорваться компанией на каникулы в Киев, вести самые проникновенные и задушевные беседы за кружкой чая, а соотечественников своих – тех, с кем был одной плоти и крови – сторонился, приветствуя вполголоса лишь дежурным "аннен хасимника", и не меняя каменного выражения лица. Да и называл их за глаза не иначе, как "стукачами".

Сетовал, что все у них обязаны носить значок Ким Ир Сена на левом плече, что каждому дается на всю жизнь всего их только два, и большие проблемы ждут того, у кого он хотя бы поцарапается.

Как он теперь? Узнаем ли друг друга?

– Ли, как я рад! Уж думал, и не свидимся! И как ты к нам? Проездом? Из Ирана? Что, с делегацией? Сбежал от всех на час? Какой ты молодец!

Мы? В общем, Слава Богу! В стране бардак, но это как бы мелочь.

Что, в чем бардак? Как: неустроенность, воровство, грязь, вот видишь – вечно пробки.

А он водит удивленно по сторонам глазами:

– Да, жирует Россия на нефти.