Солнце, лившееся из окна, освещало моё личико. Сегодня был один
из тех дней, которые могли обещать многое. Только вот это чувство
было ошибочным: визит тёти Анджелы омрачил все мои надежды. С этой
сварливой женщиной нельзя было даже поговорить, не то, что
поиграть. Единственным её плюсом было то, что она никогда не
отвлекала меня от занятий. Я всегда могла рассчитывать на приятную
компанию моих кукол или карандаша с листом бумаги.
- Нора, - мама торопливо пронеслась мимо моей комнаты вниз по
лестнице в прихожую. Её голос на последней фразе раздавался уже
снизу. – Ты уже поздоровалась с нашей гостью?
- Нет, - я картинно поджала губки, спускаясь к входной двери. –
Не хочу.
Я уже заприметила мамину пышную шевелюру, которую она никак не
могла собрать в полноценную причёску.
- Это некультурно, - из-за шпилек, который мама сжимала между
зубами, её голос звучал очень забавно. – Я безбожно опаздываю! Мы
жутчайше задерживаемся!
Через несколько секунд в прихожую влетел папа, по пути успев
погладить меня по голове.
- Доброе утро, - он улыбнулся мне, ловко выхватывая шпильки у
мамы изо рта и помогая закрепить пучок на её голове. – Вот так,
милая, - он нежно поцеловал её в щёку.
- Спасибо, - мамины глаза сияли, будто два солнца. Когда мои
родители так смотрели друг на друга, я ощущала любовь, исходящую от
них. И они стояли вместе, смотря друг на друга так, будто время
потеряло своё значение, будто все дела потерялись в пространстве,
уступая их силе любви. В такие моменты я всегда оставляла их
наедине. Всегда. Я делала также, как они, когда я углублялась в
рисование в своей комнате. Я тихонько отступала спиной вперёд вверх
по лестнице. Шаг. Шаг. Ступенька. Ещё два шага. Ступенька. Бух! Я
оступилась, пока пыталась перешагнуть очередную ступень.
- Ой, - мой вальяжный элегантный спуск не остался незамеченным:
мама отступила от папы, меняя улыбку на гримасу испуга, а отец
недоумённо на меня взглянул.
- Простите, - я всё ещё сидела на ушибленной попе у подножья
лестницы. – Простите, простите, простите…
Мама подошла ко мне, плавно присев рядом.
- Что-нибудь болит? – она внимательно смотрела на меня, изучая
моё лицо.
- Нет, - я шмыгнула носом и протёрла слезящиеся глаза. – Всё
хорошо, правда.
Папа подошёл к нам, присаживаясь на колени возле первой
ступени.
- А почему тогда ты плачешь? – его голос звучал мягко и
ласково.
- Ничего не болит, - я сидела на последней ступени и методично
вытирала слёзы, которые то и дело скатывались вниз по щекам. – Я
просто испугалась.
- Точно? – в мамином голосе слышалась неприкрытая тревога.
Я кивнула, захлёбывая полный нос соплей.
- Ты похожа на поросёнка, когда так делаешь, - отец улыбнулся
мне.
- Ну пап, - я гнусаво простонала. – Я ведь человек. Ой, я
девочка.
Родители расслабленно расхохотались.
- Ну да, - заметил он. – Курица – не мясо, девочка не человек… -
мама отвесила ему слабый подзатыльник, сверкая глазами, но потом
опять засмеялась. Легко и беззаботно. Так, как только она умела,
создавая своим мелодичным смехом целую атмосферу счастья и
веселья.
Папа поднялся, протягивая к нам обеим руки.
- Так, поднимайтесь, девушкам вредно сидеть на холодном полу, -
с этими словами мы схватили его за руки, и он нас поднял. Его
ладони на ощупь были тёплыми и мягкими.
Как только мы встали, суета возобновилась с новой силой. Мама
искала пальто, которое было прямо перед её носом, а отец терпеливо
ждал перед ковриком. Наконец, мои родители были при параде, стоя
прямо перед дверью.
- Будь аккуратна, - мама подошла и чмокнула меня в нос. – Я за
тебя переживаю. И не терпи, если будет болеть, так что сразу звони
нам, и мы обязательно приедем.
Я в ответ лишь кивнула и поцеловала её в щёку в ответ, поджидая
традиционного поцелуя и от папы.
