Глава I
Забывание имен собственных
В 1898 г. я поместил в «Ежемесячнике психиатрии и неврологии» небольшую статью «О психическом механизме забывчивости»[2]. Содержание этой статьи послужит отправной точкой более подробного обсуждения. На примере, взятом из моей собственной жизни, я подверг психологическому анализу чрезвычайно распространенное явление – временное забывание собственных имен – и пришел к тому выводу, что этот вполне повседневный и в целом лишенный значимых практических последствий вид расстройства психических функций (а именно, способности к припоминанию) допускает объяснение, выходящее далеко за пределы принятых мнений.
Психолог, которого попросят объяснить, почему столь часто мы оказываемся не в состоянии припомнить знакомое имя, довольствуется, скорее всего, замечанием, что имена собственные вообще подвержены выпадению из памяти более всех прочих элементов, составляющих наши воспоминания. Дополнительно психолог выдвинет ряд более или менее правдоподобных предположений в доказательство этого своеобразия собственных имен, однако вряд ли сумеет усмотреть в этих событиях какую-либо иную причинную зависимость.
Для меня поводом для более пристального внимания к забыванию собственных имен стали наблюдения за некоторыми частностями в поведении отдельных индивидуумов (разумеется, подобное встречалось и встречается далеко не во всех индивидуальных случаях без исключения). Под такими случаями я подразумеваю те, когда чье-либо имя не просто выпадало из памяти, но и припоминалось неверно. Попытки вспомнить имя, ускользнувшее из памяти, приводят на ум другие – подставные, если угодно – имена; мы немедленно опознаем эти имена как ошибочные, но они упорно возвращаются и проявляют величайшую навязчивость. Сам процесс, который должен вести к воспроизведению искомого имени, тем самым как бы слегка видоизменяется и обусловливает своего рода подмену имен. Мне представляется, что указанное изменение вовсе не является произвольной игрой психики, что оно проистекает из неких правил, которые возможно выявить и которые подчиняются определенным закономерностям. Иными словами, я предполагаю, что подставляемое имя (имена) состоит в известной связи с позабытым именем; если эту связь удастся обнаружить, мы сможем, хочется надеяться, пролить свет на обстоятельства забывания имен.
В упомянутой статье я рассматривал в качестве примера имя того художника, кисти которого принадлежит фреска «Страшный суд» в соборе итальянского города Орвието[3]. Вместо искомого имени – Синьорелли – на ум упорно приходили два других – Боттичелли и Больтраффио, причем я сразу понимал, что эти подставные имена ошибочны и отвергал их, а когда мне назвали правильное имя, я признал его без малейших колебаний. Стремление установить, под какими влияниями и в силу каких ассоциаций воспроизведение имени Синьорелли оборачивалось ложным припоминанием имен Боттичелли и Больтраффио, привело меня к следующим выводам.
а) Причину того, почему имя Синьорелли ускользнуло из памяти, не следует искать ни в особенностях этого имени самого по себе, ни в психологическом характере того стечения обстоятельств, когда все случилось. Само по себе имя это было мне известно не хуже, чем подставное имя Боттичелли, – и несравненно лучше, чем подставное имя Больтраффио
