– Леся-я! Леся-я-я! – мама как всегда громко кричала с балкона. Наверное, звала обедать. Или в магазин за хлебом нужно. Идти совсем не хотелось, и потому Леся сделала вид, что не слышит. Конечно, рано или поздно всё равно придется откликнуться, но пару минуточек можно попытаться изобразить, будто это совсем не обязательно, правда? Она восседала посреди зеленого дворца, солнечные лучики проникали в прохладное убежище, пригреваясь на щеках и загорелых плечах. Хорошо. С этого места отлично виден весь двор. И гаражи, где сосед, который день копался в своем мотоцикле, отчего железный конь то и дело издавал пронзительный скрежет, а порой мог сделать вонючую масляную лужу, будто не дотерпел, и огороды, где вовсю спела клубника, и поэтому из окон следили бдительные старушки, готовые одинаково гонять и дроздов, и ребятишек, и балкон, с которого кричала мама, тоже отлично виден.
– Леся-я! – кажется, мама твердо решила дождаться её ответа, ну что за невезение! И обязательно же именно в тот момент, когда она так чудесно расположилась на своем наблюдательном пункте. Все коленки содрала, пока долезла, но разве это важно, когда вокруг – зеленые стены, а вверху только небо?
– Лесь, тебя мама зовет, – робко донеслось откуда-то снизу. Леся лишь вздохнула, понимая, что вот из-за владельца этого голоса мама точно знает, где она, и отмолчаться не выйдет. А всё Виталик, что торчал под деревом как часовой. И всё потому, что сам забраться на дерево не мог. Да и бабушка не позволяла. А ведь Леся предлагала, мол, руку подам, не трусь. Но никак. Виталик больше боялся порвать колготки и упасть с дерева, чем обвинений в трусости. В этом с ним хоть спорь, хоть не спорь.
Так что делать нечего, и Леся осторожно приподнялась ветке – другая под рукой мелко затряслась, отчего девочке сделалось страшно до дрожи в коленках, и помахала маме белой панамкой.
– Я здесь! Приду сейчас!
Остается самое жуткое – спуститься. И кто придумал так, что забираться на дерево гораздо легче, чем слезать? Пока поставишь ногу на крепкую ветку или сучок, вся футболка промокнет.
Виталька тоже помощник не очень. Советы дает, паразит.
– Леська, там ветки нет! Правее ставь! – и ладно еще, если сама Олеся со страху право-лево перепутает, а то ведь Виталик тоже может.
– Помолчи, – сквозь зубы пробормотала Леська, мечтая, что вот спустится и точно вздует помощничка. Виталик пусть и не подозревал о её кровожадных мыслях, но всё же замолчал. Только и продолжал таращится снизу своими огромными и по-девичьи красивыми глазами, да вытирать потные ладошки то о шорты, то о колготки. Лето, жара, а он в колготках!
До земли осталось совсем немного, и Леся всё же сменила гнев на милость, пообещав взамен себе обязательно подкараулить бабушку Виталика и напомнить ей, что уже лето. Бабушка у него старенькая, на улицу выходит редко, могла и не заметить! А сам Виталик никогда ей такого не скажет, хотя его бабушка самая безобидная во дворе. Никогда никого не гоняла крапивой и не обещала отодрать за уши. Виталик считает, что это всё из-за того, что она совсем старая, но Леська в это не верит. Вон, баба Тоня из того же подъезда тоже старая, с палочкой ходит, но детям от неё прохода нет! Только и знает ругаться. Окна у неё выходят и на улицу, и в огороды, вот и нет от неё никакого житья. Чуть что, орет сразу и крапивой грозится.
Леся, а за ней и другие дворовые ребятишки, зовут бабу Тоню Каракатицей. Из всех только сама Леся немного представляет, кто такая каракатица, да и то смутно, но прозвище прижилось. Уж очень слово хлесткое, такое всё колючее и злое. Точь-в-точь бабка Тоня.
– Леся! – снова прокричала мама, но уже куда бодрее – теперь она видела не только панамку где-то среди ветвей, но и целиком всю дочку рядом с Виталиком. – Домой!
