– Уверена, что хочешь этого? – Заботливый голос мамы, послал теплую струйку воздуха по щеке, в то время как ее руки продолжили причесывать мои волосы.
Не открывая глаз, крепче сжала пальцы в кулак, ощущая, как в ладонь впились ногти. Ответить на этот вопрос утвердительно – означало солгать и себе, и ей. Признаться, что эта затея полнейшее безумие – не хватало смелости. А значит, предпочтительней всего было молчать.
– Пэм? – Проведя в очередной раз расчёской по моим волосам, окликнула мама. – "Тыковка", посмотри на меня… (прим. автора: англ. имя Pam звучит, как сокращение от pumpkin – тыква)
Понимая то, насколько фантасмогорично звучат эти слова, открыла глаза и повернулась в сторону женщины, чье лицо теперь было всего лишь воспоминанием.
– Ты же понимаешь, что не обязана делать этого? – В голосе мамы отчётливо звучала готовность оказать мне помощь и поддержку, за что я была безмерно благодарна ей.
За все эти годы, где она и отец не опускали рук и прилагали все усилия, чтобы мой мир, превратившийся в абстрактные полотна с размытыми силуэтами, стал не менее комфортным, чем то место, в котором я обитала ранее.
– Да, я знаю, – Выдохнула, поджав губы, в то время как ладонь мамы накрыла один из моих кулаков. – Просто…
– Ты боишься? – Словно бы считывая мысли, поинтересовалась она.
– Да, точнее нет. Вернее… – Покачала головой, будто бы желая встряхнуть мысли и заставить их хоть на секунду перестать галдеть. – Что если у меня ничего не получится? Что если я подняла на уши столько людей, и все ради того, чтобы прийти и просто облажаться?
Услышала, как глухо ударилась деревянная основа расчёски о туалетный столик, после чего "мамино пятно"пудро-розового цвета, который ей всегда очень шел, опустилось передо мной и потянуло за руки.
– Какая жалость, что мы не вырастили тебя эгоисткой. – Смеясь в костяшки пальцев и тут же целуя их, прошептала она. – Давай, договоримся, что сейчас, сегодня и когда бы то ни было, ты не будешь волноваться о выборе и решении других людей?
Не отвечая, не кивая и даже не дыша, облизала губы, чувствуя, как внутри плавится ком из сдерживаемых эмоций.
– Нет ничего важнее, чем получить то, чего ты заслуживаешь, "Тыковка". – Мама осторожно поправила мне волосы, и одного этого жеста было достаточно, чтобы понять, насколько сильна ее любовь. – А ты – заслуживаешь быть счастливой. Быть той, кто окончит школу, получит диплом и станет, кем захочет…
Слова этой женщины, часто такие мудрые и терпеливые по отношению ко мне, вызывали внутри прилив нежности, которая вот-вот могла хлынуть наружу.
– Не думай ни о директоре, ни об учителях, ни о ком бы то либо ещё. Твое образование, это их долг…
– Но, я доставлю всем проблем. Я буду отнимать у них силы и время… И… – Не смогла совладать с дыханием, из-за чего тут же замолчала.
Конечно, эти мысли пришли мне в голову не только сейчас. В "момент истины", который ставил под удар весь проделанный родителями труд. Нет. Я думала об этом и раньше. На протяжении последнего месяца, если быть точной. Изначально, идея вернуться в школу, после почти двух лет изоляции от сверстников, обучения на дому и адаптации к новой жизни, показалась настолько заманчивой, что у меня фактически выросли крылья. Мои родители, не пожалели денег, сил и времени, обучая меня всему, что только возможно, лишь бы я не чувствовала себя ущербной. Они изо дня в день твердили мне о том, что это не конец, что потеря зрения – это всего лишь небольшое препятствие на моем пути. Повторяли это снова и снова, да так уверенно, что, кажется, я и впрямь поверила им. Поверила и приняла самое безрассудное решение в своей жизни – вернуться в место, из которого любой нормальный подросток, предпочел бы сбежать.
