Вступление.
Снова бреду по песку, натыкаясь на статуи этих девушек. Они стоят, подняв голову к небу, подставив лицо и расправленные ладони солнцу. Все одного цвета, лишь немногим отличающимся от цвета лежащего вокруг песка. То ли из глины, то ли из какой-то неизвестной породы камня. До изумления чётко прописанные черты лица и фигуры притягивают внимание. Внимание тех, кто видит эти статуи впервые, но таких здесь нет. Среди статуй стоят ещё столбы, сделанные из того же неизвестного материала. Никто не знает, сколько им лет, но все до единого выглядят так, будто с того момента, как их высекли и установили по всей пустыне, прошло не больше двух недель. Ни постоянно проносящиеся песчаные бури, ни беспрестанно палящее солнце ничего не сделали им за все столетия, что они здесь простояли.
Я обхожу их снова и снова, в надежде найти хоть какое-то изменение, хоть одну трещинку или осколок, но изо дня в день они всё такие же. Их загадка не под силу моему стареющему от здешних условий организму, а остальных она не интересует. И даже дети, играющие среди барханов и камней, воспринимают загадочные монументы лишь как ещё один источник игр, ни на минуту не задумываясь о том, что в их возникновении и самом пребывании среди этих песков есть величайшая тайна.
Много лет назад по приезде сюда силы энтузиазма наполняли меня. В первые годы благодаря им была составлена подробная карта местности, на которой крестиками отмечались фигуры каменных девушек, колечками – столбы, схематично обозначено поселение… а больше отмечать нечего. Сплошная пустошь. Сначала я хотел усмотреть в расположении скульптур и столбов какую-то закономерность, чёткую схему, план, подсказавший бы мне в каком направлении идти дальше. Но никакого плана не было. Статуи располагались в вольном порядке, никак не желая подходить ни под одну систему. Каждый день меня посещали догадки, рациональные и логичные или безумные и нелепые. Я подскакивал посреди сна, бросал обед, прерывал разговор и бежал, бежал в пустыню, дабы удостовериться, что может, на этот раз моя догадка верна, и восплыть в волнах эйфории. Но каждый раз я бежал напрасно. Взгляд девушек всё также безмолвно устремлялся вперёд и вверх, и мне казалось, что они смеются надо мной.
Своими планами по раскрытию тайны я не заразил никого. Конечно, как только я появился в этих краях, мной заинтересовались. Вежливо предложили и ночлег, и еду, а позднее и возможность всё это отработать. Постепенно я обзавёлся и маленьким жилищем, и минимально необходимым хозяйством. Все были приветливы и дружелюбны. За все года, что я провёл здесь, единственными драками и ссорами были драки и ссоры среди детей. Но дети дрались несерьёзно, через минуту уже забывая обо всех распрях и снова на всех парах мчась наперегонки. Люди держались друг за друга, никогда не позволяя себе такую роскошь, как раскол. В этом тихом бесконечном месте, широко растёкшемся по песку под тяжестью беспрерывно льющихся солнечных лучей, все люди были такие же тихие и бесконечные. Я провёл среди них много лет сознательной жизни, и в голову мою никогда не приходило даже и мысли о том, что что-то может измениться в их укладе.
Я уже давно растерял весь энтузиазм и ходил на ежедневные проверки уже скорее по привычке, нежели для того, чтобы всё-таки сделать открытие. Возможно, где-то в глубине души я и не хотел открытия, ведь тогда последовали бы незамедлительные изменения в моей размеренной жизни. Я был бы обязан снова рисовать схемы, бегать по песочным барханам, постоянно размышлять и делать пометки. А я уже слишком привык жить вечным ожиданием чуда, что, появись это чудо сейчас, я бы посчитал, что у меня отобрали мечту и смысл жизни. Поэтому каждый день я оставлял новую цепочку следов на неизменном песке.
