Я толкнул рукой тяжелую дверь, и меня сразу оглушил теплый июльский воздух.
– Ну и жара, – словно прочитал мои мысли Миха. Он вышел из метро следом за мной и придержал массивную деревянную створку для Коли, который нес обеими руками здоровенный бумбокс.
– И зачем ты его тащишь? В чем смысл? – спросил он у товарища, когда тот полностью протиснулся. Мы стояли в густой тени громадного здания, в котором располагалась станция метро «Октябрьская».
– Во-первых, не «зачем», а «за что». За ручку, – поучительно произнес Коля. – А во-вторых, у этой штуки офигенный звук. Особенно басы.
– Ну и что? Он же батарейки жрет одну за одной! И тяжелый, как печаль родины.
– Это да, но басы у него отменные, – снова повторил свой довод Коля.
Заинтригованный, я стал рассматривать бумбокс. Высокий прямоугольник из потертого серебристого пластика с двумя здоровенными круглыми динамиками. Между ними – дека под кассету, а под длинной ручкой – блестящая антенна. Живое воплощение олдскула. Такие с легкостью носили на плечах веселые афроамериканцы в клипах, которые крутили по MTV в начале 90-х.
– Ладно, пойдем в парк, – произнес Миха. – Если хочешь, я помогу донести.
Коля молча взвалил махину на плечо, и наша компания двинулась вниз по улице к высоким воротам из белого камня.
В июле в «Школе Дракона» занятий не было, поэтому мы собирались и шли танцевать на улицу, обычно в парк Горького или в «Сокольники». Как правило, музыка лилась из Михиной колонки, которая давала пусть и не очень громкий, но вполне качественный, как мне казалось, звук, и легко умещалась в рюкзаке.
Неспешно переговариваясь, мы зашли в парк и миновали громадный плоский фонтан, от которого летели миллиарды маленьких, холодных, сверкавших на солнце брызг.
– Пойдем под мост, – предложил я, стирая пот со лба. – Там хоть не такое пекло.
Друзья молча согласились, и мы отправились в дальний конец парка к здоровенному желтому мосту, перекинутому через Москву-реку.
Мы порядком устали, пока добрались до спасительной, почти черной тени. Поэтому, побросав на траву рюкзаки и присев на бордюр, просто наслаждались прохладным ветерком, легонько веющим со стороны реки.
Коля поставил антикварный магнитофон на землю и вынул несколько кассет.
– О, я такие дома видел на антресоли! – без промедления радостно отметил Миха.
Коля в ответ ничего не сказал, а только поставил одну из кассет с изображением Пугачевой в деку и надавил на квадратную кнопку.
Однако вместо знакомого голоса примадонны воздух начали сотрясать вибрирующие басы дабстепа.
– Ничего себе! Как тебе это удалось? – спросил я, когда первое удивление улеглось.
– Пара вечеров пляски с бубном над айфоном и этим динозавром – и все в порядке, – с деланным безразличием ответил Коля, но было очевидно, что его задумка с кассетой достигла цели.
– Раз такая бодрая музычка у нас сегодня, давайте танцевать! – воскликнул Миха и рывком поднялся на ноги.
Бумбокс действительно давал хороший, объемный звук, на который часто оборачивались праздно гуляющие люди и многочисленные проезжавшие мимо нас велосипедисты и роллеры. Когда я стоял рядом с магнитофоном, то мне казалось, будто я телом, мышцами чувствую вибрацию, исходящую из его динамиков. От этого музыка словно проходила сквозь меня, а по коже начинали бегать мурашки.
Протанцевав минут сорок, мы решили перевести дух. Миха схватил бутылку с минералкой и огромным глотком осушил большую ее часть.
– Упс, пойду возьму еще водички, – смущенно произнес он и вразвалку направился в сторону палатки.
Я сидел, прикрыв глаза так, чтобы видеть только контуры окружающих предметов. Мои мышцы расслабились и приятно гудели после тонизирующей танцевальной нагрузки. Шершавый асфальт щедро отдавал тепло, а нежный ветерок прохладно обдувал кожу. Время остановилось.
