С моим соавтором мы уже написали две книги. В них часто звучало слово «Бог», потому что мой соавтор, мой друг и духовный отец – монах ордена ассумпционистов, живущий в Квебеке. Слова «Бог» в наших книгах было много, но, кажется, впервые мы написали книгу о Боге, когда я переехала в Израиль, и мы писали друг другу письма. Я – иногда кровью. Мы хотели написать об Израиле, но получилось о Боге. Это история первых трех лет моей жизни в другой стране.
Ольга Бакушинская
В один день Он вошел с учениками Своими в лодку и сказал им: переправимся на ту сторону озера.
И отправились.
Евангелие от Луки
Все началось с того, что я умерла. Я всегда боялась смерти до паники, а потом умерла и начала сначала. Я только не помню, когда я умерла. В марте, когда Россия напала на Украину? Самое страшное время – шесть утра. Я просыпалась и рассказывала себе короткими фразами: «Меня зовут Оля. Мне сорок девять лет. Россия взяла себе Крым». В июне, когда мне позвонили из Центра по борьбе с терроризмом и вызвали на допрос? «Меня зовут Оля. Мне сорок девять лет. Меня обвиняют в организации террористической группы в фейсбуке по мотивам национальной или религиозной ненависти. Я призывала к экстремизму – до трех лет колонии». В июле, когда я села на рейс Монреаль – Торонто – Мюнхен – Кишинев? «Меня зовут Оля. Мне сорок девять лет. Я не вернусь в Москву. Из Кишинева я с дочерью полечу в Тель-Авив».
Точно. Это случилось на рейсе Бухарест – Тель-Авив: «Меня звали Оля. Мне было сорок девять лет. 23 июля 2014 года я умерла».
Христос не уходил из Галилеи
Дорогой Эдуард!
До этого я была в Израиле только один раз, давно и недолго. В Бен-Гурионе, в комнате по оформлению репатриантов висит плакат на разных языках «Добро пожаловать домой!». Ты не представляешь, какой абстрактной фигурой, о которую я споткнулась, оказалась для меня эта надпись. Чужое испепеляющее солнце, синее небо, шумные люди… Даже таксист, который вез меня из аэропорта, и тот спрашивал, почему я выбрала Хайфу? Журналисту, светской женщине надо жить в Тель-Авиве. Я говорила разное:
– В Тель-Авиве дорого.
– В Хайфе у меня знакомые.
– Почему бы и нет? Неплохой город, чтобы начать.
Я говорила, что угодно, кроме того, что было правдой. Когда-то на этот берег сошел Освальд Руфайзен – отец Даниэль, «Даниэль Штайн, переводчик». Еврейский мальчик из Польши, который прятался от фашистов у монахинь, и стал сначала католиком, а потом монахом-кармелитом. Стелла Марис, Морская Звезда, монастырь кармелитов на горе Кармель светил моему Исходу.
На самом деле ни то ни другое. Это развод. Развод с Россией, в которой я не смогла больше жить. Во время развода много врут. Иногда в главном. И главное тут то, что я не хотела быть запертой. Ни в тюрьме, ни внутри границы. Мне легче не существовать, нежели существовать взаперти.
Кстати, здесь не любят книгу Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик», потому что у нее все герои-евреи стали христианами. Мне говорят, что здесь это совершенно невозможно. И вообще невозможно. А как же я? Хотя я еврейка только на четверть. И меня во всех смыслах нет.
Зато тут есть Христос. Его так много здесь, на севере Израиля, что я не понимаю, как Его никто не видит. Не видят даже паломники на Иордане. Они деловито покупают рубашку и выслушивают инструкции по «купанию». Сосредоточенно лезут в теплую воду и за пятки их кусают сомы – некошерная рыба. Потом они так же деловито вылезают, неприлично более голые, чем если бы они были в купальнике, а не белой хламиде. Они уходят в магазин за сувенирами, а над их головой вьется голубь. Только они даже не смотрят вверх. Иногда мне кажется, что я сумасшедшая, если Его никто не ощущает, а Он все время со мной.
