Безмирье встретило нас недружелюбно. Зима в горах даже не думала заканчиваться, и ледяной ветер стегнул по щекам, опалив стужей мокрые от слез щеки и глаза. Тяжелый и жаркий тулуп с чужого плеча мгновенно остыл. Спина, мокрая от пота, тут же замерзла, запуская табуны мурашек.
Нас встречали. Толпа тепло одетых придворных стояла вокруг портала, ожидая возвращения наследного принца. На меня они даже внимания не обратили, посчитав, видимо, кем-то из прислуги. Это меня немного успокоило. Я привычно сделала шаг в сторону, освобождая проход к порталу, и остановилась.
Огляделась. Кругом только горы, покрытые снегом. Я знала, что Проклятая королева Агата построила свою страну в самых неудобьях мира, но все же не ожидала увидеть настолько унылый ландшафт – серо-черные склоны, покрытые искрящимся льдом и белым снегом. Красиво, но ни единого деревца… Мне сразу же захотелось вернуться в деревню. Как здесь, на голых камнях, растить животных? Корова камень грызть не может и мхами и лишайниками не питается. Овцы и козы, еще куда ни шло, может выживут. А Буренушка? Круглый год сухое сено жевать?
– Мам! – улыбающийся Петька подхватил растерянную меня за руку и потащил куда-то в сторону, – идем! Нас уже во дворце ждут. У тебя будут свои покои, Оргор, мой гувернер, сказал, что все уже готово. Его внучка, Асилька, будет твоей гувернанткой. Она очень старательная, мам. Я выбрал для тебя все самое лучшее.
Он был здесь дома. Я это чувствовала. Я это видела. Мой сын неуловимо изменился, после перехода через портал. Он выпрямился, расправил плечи, его взгляд стал тверже и взрослее. Он принц, наследник престола, а не деревенский мальчуган. И теперь я понимала, как Лекс может обращаться к нему «ваше высочество», потому что назвать принца Петькой у меня самой язык не поворачивался…
– Хорошо, – осторожно улыбнулась я, так и не добавив ничего. Ни имени, ни титула…
А он все понял. Обнял меня за талию и прижался, как раньше. И взглянул на меня, как раньше. И улыбнулся. Светло и радостно. Как раньше.
– Мам, это я для всех остальных принц и его высочество. А для тебя и для деда я так и останусь тем же Петькой. Ничего не изменилось, мам… я же люблю вас, вы мои самые близкие люди в этом мире. – Я невольно всхлипнула и вытерла выступившие слезы. На таком морозе лучше не плакать. – Пойдем, – Петька отстранился и взял меня за руку, пойдем мам, а то тут холодно. Деда уже унесли во дворец, я проследил. У него опять ноги отказали, – вздохнул мальчишка, – я велел, чтобы его осмотрел мой личный врач.
Я могла только кивать и прикусывать губу, чтобы не расплакаться. Его забота была такой трогательной, и в то же время мне до слез было больно от понимания, что Петька остался маленьким мальчиком только для меня и для деда. Для всех остальных он не ребенок, для всех остальных он принц.
Дворец оказался совсем рядом. Просто из-за горы, на выступе которой был портал, его не было видно. Огромный величественный архитектурный комплекс из кипенно-белого, в цвет снега, мрамора, с кованной оградой, окрашенной серебристой краской, сверкающей в тусклом свете вечернего зимнего солнца тысячами искр.
– Когда светит солнце, – угадал мои мысли Петька, – изгородь блестит, будто усыпана бриллиантами. А это всего лишь светоотражающая краска со слюдяной крошкой. У нас очень красиво, мам, – вздохнул он и улыбнулся, – я думаю, тебе здесь понравится.
– Петька, – спросила я тихо, чтобы свита, встретившая нас у портала и теперь идущая сзади, не услышала столь фамильярного обращения, – а как же Буренушка наша. Как же она здесь жить-то будет? Ни травы, ни леса…
– Не переживай, – так же тихо фыркнул, сдерживая смех, маленький принц, – будет ей и трава, и лес, и озеро… потерпи чуть-чуть, мам. Не волнуйся. Ты все увидишь завтра. А сегодня ты у меня в гостях.
