Лист клёна взлетел,
Танцуя, скрылся вдали.
Пора перемен.
Сумерки – моё любимое время, когда мир, перед тем как выцвести, на несколько мгновений становится предельно чётким и ярким. Время превращения, время перехода.
Мне всегда нравилось проводить его, сидя на ступеньках старого дома, всматриваясь в огненные цвета осеннего леса, синюю дымку далёкой Священной горы. Ловить это ощущение грани между светом и тьмой, такое естественное для настоящего кицунэ, но недоступное для меня.
Завтра моё совершеннолетие. И первый рабочий день.
Служба в архиве – всё, на что может рассчитывать такая, как я. Не умеющая шагать в пространстве и не владеющая магией кицунэ.
Богиня не одарила меня вторым обликом. Я родилась человеком. Всё, что у меня есть от кицунэ – это белый с золотистым отливом хвост, прекрасный слух и умение видеть сквозь иллюзии. Неудивительно, что большинство обитателей Долины сторонятся меня. Кому приятно, когда замечаешь то, что хотелось бы утаить? Ведь кицунэ – мастера иллюзий и превращений.
К сожалению, я поняла это не сразу.
– Какая красивая!
– Эту нефритовую заколку мы с мамой купили в Долине весны. Работа мастера Кейтаро, – щебетала Лейко в компании восхищённых девочек.
– Она же деревянная.
– Завидуешь, Хикари? Тебе-то никогда не попасть в его лавку. О, она такая огромная! А сколько там всего! – под громкие описания пёстрая стайка отправилась на практический урок, а я осталась одна.
– Но она же деревянная. Я видела такие на нашем рынке…
Обрывки непрошеных воспоминаний. И болезненные уроки молчания.
Я привыкла, что слишком отличаюсь ото всех и как-то само собой моими друзьями стали книги. Не только учебные свитки – сказки и легенды, рассказы о других Долинах, землях людей, заметки путешественников…
Если практические занятия мне совершенно не давались, то на теоретических я блистала. В школе даже говорили: «Я что, Хикари, всё знать?» И хотя немного гордилась, это не избавляло от одиночества.
Поэтому, когда в преддверии экзаменов ко мне подошла Наоми с просьбой помочь, я очень обрадовалась. Мы занимались вечерами, проводили время в библиотеке и на лужайках, делились бенто. Три месяца пролетели незаметно. Потом пришла напряжённая пора выпускных испытаний и распределения.
Оценки решали нашу судьбу на ближайшие 50 лет: куда нас направят и какое место в ранговой системе мы займём. Не сдавших экзамен ждала участь обслуги. Получившие средние оценки устраивались на должности личных помощников, наблюдателей, приказчиков. Лучшие становились полевыми лисами в землях людей и подмастерьями в долинах с перспективой дорасти до храмовых лис и мастеров.
От ранга зависел доход и зона проживания, возможность посещать определённые рёканы и чайные дома, даже места на фестивалях.
Экзамены могли стать пропуском в лучшую жизнь или наоборот её ухудшить. А так как пересдать возможности не было, эти дни я вспоминаю будто страшный сон.
Подмастерье в архиве Долины осени – самое большое, на что я могла рассчитывать при своих способностях. И теперь это место моё. Рада ли я? Не знаю.
Где оно, моё место?
Я рассеянно гладила прогретые за день ступени крыльца.
А потом заметила малыша-кодама, который покачивал головой, приглашая за собой. Ещё один мой друг, как и книги, негромкий.
Он жил недалеко, в молодом клёне, и присматривал за окрестным лесом. Эти деревья вырастила моя бабушка, которую я не знала. Дом тоже остался от неё.
Вчерашний ветер улетел, но успел напроказить. Ветка засохшей сосны упала и придавила молодой росток. Потребовалось немало усилий, чтобы аккуратно её переместить.
