Посвящается моей матери Безбородых Татьяне (1959 – 2016).
Qualia – один из самых спорных вопросов современной философии. Это попытка объяснить свойства чувственного опыта. «Необычный термин для обозначения самой обычной из возможных для нас вещи: того, как вещи выглядят для нас» (Дэниел Деннет Quining Qualia).
Двери старого больничного лифта открывались медленно, с протяжным жалобным скрипом. Первым ударил в глаза отвратительный резкий дневной свет. «Занавес! Представление начинается», – подумала тоскливо женщина. Над широкой белой дверью, возникшей перед ней, она прочла: «Отделение сосудистой хирургии». «Новенькая» ощутила неприятный специфический запах – смесь лекарств, тушеной капусты и мокрых полов, обработанных по старинке «хлоркой». Все вокруг было блеклым, выцветшим, уныло-серо-голубым.
Санитарка, мощная, как тяжелоатлет, выкатила из лифта инвалидную коляску. Сидящая в ней женщина, опустив голову, плакала, пряча от всех слезы. Красивое умное лицо ее обрамляли мягкие длинные русые волосы. Глядя на свои ухоженные руки, она нервно крутила и поправляла тонкие кольца и серебряный браслет. Женщина считала себя гордой и сильной, и ей было невыносима роль жертвы, которая ей досталась здесь в придачу с облезлой каталкой для немощных стариков. Ей казалось, что ее привезли «на плаху», и больше всего она хотела сейчас, чтобы никто ее не видел.
Но если бы она подняла вверх свои темно-зеленые глаза, и взглянула бы вокруг, то поняла бы, что она сильно переоценивает свою значимость, – ее персона никому здесь не была интересна. Больные, напоминая тени, двигались медленно вдоль стен, погруженные лишь в думы о своих злоключениях и диагнозах. Пробегающие мимо врачи старались обходить их стороной, устав от бесконечных однотипных жалоб и вопросов, а редкие встревоженные посетители, навещавшие здесь родственников, фокусировали взгляд только на номерах палат и идущих мимо медработниках. У каждого была своя драма.
Колеса быстро крутились, мелькая тонкими стальными спицами. Коляска проезжала дальше по коридору мимо общих палат. «Новенькая» заметила, что почти все двери были настежь открыты – многим здесь не хватало свежего воздуха, но еще больше – новостей и впечатлений. В просветах коротко мелькали бледные лица. Выражение их до странности было схожим – странная смесь растерянности, надежды, обиды и злости.
Коляска подъехала к палате и остановилась – приехали! Санитарка толкнула тяжелую белую дверь. Что-то сверху над головой звонко бряцнуло и несколько раз негромко ударилось. Женщина подняла глаза и увидела на двери аккуратный блестящий номер, раскачивающийся на гвоздике, – то ли 666, то ли 999. «А мне как всегда везет! Хороший знак – ничего не скажешь!» – иронично усмехнулась про себя она. Звали ее Анна.
Твердым размашистым шагом, толкая коляску рывками, санитарка ввезла ее в палату. Перед Аней возникло пространство, в котором было четыре кровати: две справа были пустыми. Слева на дальней кровати, что у окна, лежала старуха. На ближней ко входу койке сидела полная пожилая женщина лет пятидесяти пяти, одетая в яркий халат с огромными красными маками, «рубенсовская» нога ее, свисавшая с кровати, была забинтована до самого паха. Глядя на нее, Аня невольно поморщилась.
– Здравствуйте, девушки-красавицы! Принимайте новенькую! – разухабисто завопила санитарка. «Зомби» тут же пришли в движение, вяло зашевелившись на кроватях.
– Здрасьте! – с любопытством рассматривая Аню, поприветствовала «маковая».
Аня машинально ей кивнула. Сейчас ей совершенно не хотелось ни с кем разговаривать, и было почти невозможно делать приветливый вид. Указав санитарке на свободную кровать у окна, что напротив кровати старухи, она попросила:
