Май бушевал вовсю. Бушевал солнцем, небом, красками и запахами. Отцвела черемуха со своими холодами, и во-вот грозила распуститься сирень. Вишни стояли, окутанные белым кружевом цветов так, что даже не видно было листвы – одно сплошное белое облако. А в высокой после недавних дождей траве желтели мясистые наглые одуванчики.
На городских клумбах и в палисадниках частного сектора цвели поздние нарциссы и тюльпаны всевозможных сортов и расцветок: от высокомерных махровых голландцев до простецких красных и желтых «дворняжек» без роду-племени.
Уставшие от серо-белого зимнего однообразия люди с восторгом любовались всей этой красотой, радостно вдыхали пьянящие ароматы и радостно подставляли лица ласковому, теплому, пока еще не палящему солнышку.
Весна! Май! А впереди еще целых три месяца лета. Как тут не радоваться жизни? Как не улыбаться беззаботно – просто так, без причины? И жители этого города и радовались, и улыбались. Почти все…
Двадцать пятого мая, в чудесный солнечный денек Катя Соловьева, семнадцатилетняя девушка, ученица одиннадцатого класса пятой общеобразовательной школы и седьмого класса школы музыкальной, сидела на скамейке городского парка и горько плакала.
Ей не было никакого дела до солнца, неба, одуванчиков и прочих лютиков. Она небрежно бросила на скамейку потрепанную папку, в какой обычно носят ноты, сдвинула на лоб очки с толстыми стеклами, закрыла руками лицо и плакала.
Она пыталась понять, когда же в ее жизни все пошло наперекосяк, а, главное, как ей теперь жить дальше и что делать? И ведь как чудесно все начиналось…
Катя была единственным и горячо любимым ребенком своих родителей. Она родилась незадолго до распада великой страны, и ее детство пришлось на непростые 90-е годы двадцатого века. И, несмотря на это, ее детские годы были безоблачными и совершенно счастливыми. Родители оберегали дочку от малейших волнений и делали все, чтобы она никогда и ни в чем не нуждалась.
Ее папа, Юрий Иванович, вовремя сумел просчитать ситуацию и уволился из медленно умирающего НИИ, где трудился много лет научным сотрудником. Он перешел на фармацевтический комбинат, развивавшийся тогда огромными темпами. Последнее было неудивительно – лекарства нужны всем и во все времена, к тому же в это время на место прежнего директора, больного и уставшего семидесятилетнего человека пришел новый – молодой, умный, смелый, энергичный. Он быстро навел порядок: перетряхнул кадры, вместо стареньких бабушек посадил на проходной мрачных бритоголовых парней. Не побоялся набрать кредитов для закупки новейшего оборудования. Но самое главное – он не воровал. И пресекал воровство на любом уровне, от своих заместителей до последней лаборантки.
Естественно, толковый и кристально честный Юрий Иванович пришелся на комбинате ко двору, быстро зашагал по карьерной лестнице и уже через пять лет из простого инженера дорос до начальника цеха.
Марина Николаевна, его жена и мама Кати, была на шесть лет моложе мужа, но рядом с ним всегда выглядела хрупкой молоденькой девочкой: невысокая, худенькая, с горящими каким-то детским восторгом глазами. Она просто обожала удивляться всему новому и всегда была готова рассмеяться хорошей шутке. Она никогда не повышала голос и не сердилась по пустякам.
А еще она была очень красивой и невероятно женственной: длинные темно-каштановые волосы, всегда уложенные в красивую прическу, легкий аккуратный макияж, подчеркивающий благородные черты лица, идеальная осанка и изящные руки пианистки.
