Никто не поверил письму, и, когда Алекс спросил, кто хочет с ним поехать, сначала повисла тишина, а потом в кабинет директора принесли старинную книгу с фотографиями, на которых были изображены разные люди – одни были подвешены за ноги, другие за головы, некоторые, обгоревшие до костей, лежали на снегу. На некоторых фотографиях людей не было, зато были огромные котлованы, доверху засыпанные черепами.
– Ты пойми, – сказал директор, медленно перелистывая страницы, – до города нет дорог. А если и доедешь, спасать тебя от дракона будет некому. Мы даже никогда не узнаем, что случилось.
Окна были открыты нараспашку, но в забитом людьми кабинете стояла духота. Все смотрели на Алекса.
– Я понимаю, – сказал он, чувствуя от общего внимания неловкость и глядя на блестящую от пота директорскую лысину. – А если письмо от дракона настоящее?
Директор отодвинул книгу и поднял глаза.
– Я тебя отпущу. Только ты задай себе другой вопрос: кому это нужно?
Он пожал плечами. Разве и так непонятно?
* * *
Сонная лошадь шла полем, низко опустив голову, и так плавно, словно боялась разбудить саму себя. На все попытки расшевелить лошадь шлепками по крупу она лишь отфыркивалась, как будто тянущиеся из-под ног травинки щекотали ее темные подвижные ноздри. Он погладил белую теплую шею и сказал:
– Потерпи немного, сегодня отдохнем.
Впереди, на востоке, над темной полосой приближающегося леса, начинало высвечиваться небо.
«Тишина как под водой, – подумал Алекс, вдыхая сладкий запах клевера. – И лес как лес, а драконов вообще не существует. Напридумывают ерунды».
Он усмехнулся и потрепал лошадь по жесткому загривку:
– Просыпайся, соня.
В перекинутой через плечо сумке со вчерашнего вечера было пусто, но рука сама расстегнула боковой карман и залезла внутрь. На дне нашлись хлебные крошки, он собрал их пальцами в горсть и засыпал в рот.
Сколько времени он в дороге? Четвертый день, а кажется – чуть ли не месяц назад они остались в кабинете вдвоем (все ушли, а когда прощались, те же люди, которые целый час не сводили с него глаз, боялись пересечься взглядом). Директор стоял у открытого окна, смотрел на улицу и, промакивая бумажными салфетками потную лысину, говорил:
– По-человечески я понимаю тебя. Ты надеешься прикоснуться к детству: найти дом, в котором жил, потрогать старые качели, зайти к соседям, узнать судьбу отца.
– Я слышал, что город перенесли на новое место, – сказал Алекс.
– Ходили слухи, – кивнул директор в окно. – Но и это не главное.
Он помолчал, потом повернулся к Алексу и сказал:
– Мы почти ничего не знаем, что происходило в городе последние двадцать лет, но вполне достаточно, чтобы быть уверенными – более опасного места на планете не существует.
Алекс поднял голову. Прямо перед ним, насколько хватало глаз поле укрывалось лоскутным одеялом тумана. В первых лучах всплывающего из-за леса солнца белые полоски распадались на капельки воды. Подсвеченные горизонтально, они крошечными бриллиантами повисали на паутинках, сплетенных между высокими стебельками травы. Этих маленьких, геометрически идеально выстроенных ловушек, совершенно невидимых днем, оказывалось вдруг миллион.
