Приложение к LXVII тому
Записок Импер. Академии Наук № 6
Санкт-Петербург, 1891
Напечатано по распоряжению Императоской Академии Наук C. – Петербургъ, Октябрь 1891 года.
Непременный Секретарь, Академик Л. Штраухъ
типография императорской академии наук.
Любопытный исторический памятник, здесь издаваемый, известен только по одной рукописи, хранящейся ныне в Московском публичном музее под № 2747. К сожалению, это не подлинник автора в даже не список с подлинника, сделанный в пролом столетии, а копия, снятая не раньше первой четверти текущего века; она составляет тетрадь листового формата, в 116 листов. Тетрадь эта поступила в музей из бумаг М. П. Погодина, а ему была доставлена А. Ф. Бычковым, который приобрел ее в Петербурге.
До сих пор «Достопамятные повествования и pечи Петра Великого» не были изданы вполне, хотя большая их часть и существует в печати. Впервые появилось из нашего памятника извлечение в журнале «Сын Отечества» 1819 года (части 54–58), при чем из 162 рассказов напечатано только 72; какою рукописью пользовался составитель этого извлечения – не известно, но текст выбранных им рассказов представляет лишь очень немногие и незначительные отличия от музейной рукописи. Затем в 1842 году в «Москвитянине (№№ 4, 6, 7, 8 и 11) была сделана попытка издать полный текст «Повествований», но она не увенчалась уcпехом, так как рассказы 3‑й, 5‑й, 19‑й, 24‑й, 87‑й, 137‑й, 139‑й, 145‑й, 146‑й, 154‑й, 157‑й и конец 10-го были исключены цензурой. Это издание печаталось по той же рукописи Московского музея, которою пользовались мы, и воспроизводит ее очень точно; во всяком случае нельзя признать справедливым отзыв покойного П. П. Пекарского, сказавшего, что изданиe «Повествований» в «Москвитянине» сделано «крайне небрежно»>1. В нашем издании не допущено никаких отступлений от рукописи, но мы сочли себя вправе привести в порядок ее правописание. Kpoме того, мы внесли в рукописный текст (в прямых скобках) те немногие дополнения, которые нашли в тексте «Сына Отечества», а текст русского перевода письма аббата Биньона, включенный в рассказ 91‑й, проверили и и исправили по изданию того же перевода в сочинении Пекарского: «Наука и литература в царствование Петра Великого» (т. I, стр. 530–532).
Интерес «Повествований» давно обратил на себя внимание наших историков; все они признают, что эти записки живо изображают личность великого преобразователя>2. Устрялов, Соловьев, Пекарский пользуются «Повествованиями» в своих трудах, посвященных времени Петра Великого. Но критическая оценка этого исторического памятника еще не сделана, если не принимать за нее кратких замечаний Устрялова об общем характере «Повествований», о свойстве и происхождении некоторых заключающихся в них известий {История Петра Великого, т. I, стр. LV–LVII; т. IV, ч. I, стр. 208, 209.}. При новом полном издании «Повествований» уместно представить соображения по крайней мере по важнейшим вопросам исторической критики этого памятника {Критическая оценка отдельных рассказов отнесена нами в примечания, задачею которых поставлено: 1) указать на источники «Повествований», 2) дать по возможности хронологическое приурочение рассказываемым происшествиям, и 3) сличить известия «Повествования с другими однородными русскими источниками.}.
«Повествования» снабжены предисловием, которое подписано «Андреем Нартовым, действительным статским советником, Петра Великого механиком и токарного искусства учителем» и проч.; в нем говорится от имени автора, что он состоял при государе «более двадцати лет», и что он «собирал повествования о Петре Великом и речи сего славного монарха, слыша оные либо устно от самого государя, или от достоверных особ, в то время живших», – написал же свои рассказы по смерти Петра и кончил «в 1727 году». Показания эти так положительны, что в достоверности их нельзя бы, кажется, и усумниться. Однако, еще Устрялов обратил внимание на их неточность: во-первых, из документов, относящихся до службы токаря Нартова, обнаруживается, что он был взят в токарню Петра не раннее 1712 года, следовательно, состоял при государе, был «самовидцем упражнений и бесед его» не двадцать лет, как сказано в предисловии, а только двенадцать; во-вторых, некоторые рассказы нашего памятника основаны не на личных воспоминаниях составителя или других современников Петра, а на книжном источнике, по предположению Устрялова – на дневнике Корба, который мог быть известен А. К. Нартову в русском рукописном переводе, сделанном около 1702 года, после того, как латинский подлинник этого сочинения был выслан князем П. А. Голицыным из Bены в Москву
