«Как делать стихи?» – этот странный, на первый взгляд, вопрос, сформулированный Владимиром Маяковским, нередко задают себе и желающие посвятить себя стихосложению, и уже пробующие свои силы на ниве поэзии.
Автор этой книги, известный саратовский поэт Александр Горностаев, считает такую постановку вопроса вполне разумной и требующей внимательного осмысления: «Массово увлеченные стихописательством нуждаются в обучении составлению текстов. И столько здесь советчиков – ничем не отобьёшься. Давай только постигай и твори…».
Но, как справедливо полагает автор, прочитать массу книг корифеев поэзии на эту тему и выслушать мнение пишущих друзей-знакомых, далеко не достаточно. Нужно ещё что-то, чтобы раскрыть в себе хотя бы способности творить.
И хотя есть те, кто упорно пытается освоить «технику» творчества,«… в один прекрасный момент они оглянутся на все свое творчество и увидят: опять было все это не то, а может быть, даже хуже, чем то, с чего они начали, когда не имели никакого понятия о правильном стихосложении».
Все это называется одним неблагодарным словом-выражением – «муки творчества». Но автор успокаивает, наставляя: «…расслабьтесь, вы, напрягшиеся в ожидании каких-то неведомых откровений! Включите легкую музыку, закройте глаза. Не пытайтесь анализировать, умничанье просто убьет необходимое восприятие сказанного». И Муза сама придет к вам.
Чтобы не быть голословным, автор книги приводит примеры «вхождения в тайны художественного творчества» из биографий Верлена, Рембо, Бодлера, Венечки Ерофеева, Юрия Полякова и др. «И тогда вам достаточно всех тех указаний, почерпнутых из полезных книг… Стихи ведь писать приятно и полезно. Это как бег трусцой или подтягивание на перекладине, ну, в крайнем случае, как вышивание крестиком…», – заключает автор.
Большое место в книге занимают размышления автора о тех, кто повлиял на его собственную поэтическую судьбу: Николай Глазков, Эдуард Асадов и другие. Наверняка с большим интересом читатели узнают о душевном мире самого автора книги в главке «Природа моей природы», где он вспоминает, как в общении с природой в нём самом зарождалось поэтическое осмысление сути человеческого бытия: «Мне с детства нравилась тихая уединенность среди деревьев и трав. Тишина и загадочность непролазных дебрей кустарников и выросших до роста человека травянистых стеблей просто завораживали детское моё сознание. Не надо было мне искать эти заповедные места: в деревенской жизни моей они встречались на каждом шагу».
Не обошел стороной автор книги такой ныне особенно животрепещущий (в том числе и для тех, кто посвятил себя художественно-поэтическому творчеству) вопрос о судьбе родного наречия, переживающего сегодня весьма сложный период.
Он пишет: «Главная атака на весь строй языка сегодняшнего времени – в чём? Заменяются не только слова, но целые смысловые конструкции вводят в предложения из английского. Так, янычары наших дней, кажется, борются за чужие ценности, на стороне темного мира. Не думали ли они, что торжество тёмного мира означает и для них конец света. Или они надеются, что останутся вечными благополучными прислужниками тёмного властелина?»
Что же касается главной цели тайны художественного творчества, то, по мнению Александра Горностаева, «Настоящий писатель постигает человеческую душу, её проявление в тех или иных жизненных событиях, ситуациях. (…) И чем глубже автор заглядывает в этот омут непостижимого, недоисследованного, недоосмысленного, тем значительнее писатель…»
