1
С тоской смотрю на часы. До конца рабочего дня осталось еще два
часа. Тяжело вздыхаю. Еще целых два часа изнурительной работы на
нашем производстве.
Работаю на швейной фабрике. Когда устраивалась на работу,
думала, все будет просто. Сиди себе и строчи на машинке. Тем более,
что в этом я имела понятие.
Пользоваться швейной машинкой научилась еще в детстве. У бабушки
была немецкая «SINGER», ножная. Она все пыталась научить шить маму,
но маме все некогда было, пропадала на работе с утра до ночи.
Меня часто с бабушкой оставляла. Пока я была мелкая, мне
нравилось садиться на нижнюю ножку и качаться на ней. Чтобы игла в
машинке не бегала, бабушка снимала с колеса пас.
Когда я подросла, уже играла по-другому. Садилась рядом на стул
и качала ножку ногами, приводя в движение большое колесо. Это было
не так просто, нужно было уловить нужный ритм.
Бабушка за всем этим молча наблюдала, а потом, когда я уже была
готова что-то понимать, стала учить меня, как заправить нить в
машинку, что такое шпулька и как ею пользоваться. Потом делать
строчку на лоскутке ткани.
После этого все мои куклы получили новые наряды.
Бабулечка моя родная, нет ее уже давно на белом свете, Царствие
небесное. И машинки швейной нет. Родители продали, как антиквариат,
когда бабушки не стало.
Я протестовала, просила оставить ее мне. Но эта модель оказалась
редкой и довольно дорогой. Против этого мои аргументы не работали.
Родители просто пообещали купить мне новую машинку, более
современную.
Первое время я надеялась, что так и будет, но родителям было не
до машинки. То им холодильник нужен был срочно, то плита новая.
Потом я выросла, поехала учиться. Недоучилась, вышла замуж.
Машинка так и осталась моей голубой мечтой. Муж обещал, но дальше
обещаний дело не двинулось.
Очень обрадовалась, когда увидела объявление, что на местную
фабрику требуются швеи-мотористки. Образования у меня, конечно же
нет, но там документы и не требовались. Главное уметь строчить.
Волновалась, что не получится. Но не зря говорят, что то, что
запомнилось с детства, остается в памяти на всю жизнь. Руки сами
ловко заправили нить, и на ткань легла ровная строчка.
Приняли без вопросов. Как же я тогда была счастлива. Буду
строчить на швейной машинке, сколько мне захочется. Только вот,
сколько захочется, не получилось.
Уже давно не хочется. Уже и про свою машинку не мечтаю. Уже от
одного звука работающей техники по телу пробирает дрожь.
Изо дня в день, с утра до ночи. Недели, месяцы, а теперь уже и
годы. Надоело все.
Смотрю на груду выкроек, которые сегодня нужно дострочить, чтобы
выполнить норму. Да, именно. Как на зоне. Здесь все почти так же.
Хотя нет, конечно. Я не знаю, как там на зоне, бывать не
приходилось, а в кино правду не показывают.
Но точно знаю, что там тоже нужно выполнить норму. И тоже пашут
в три смены, как мы здесь.
Только там шьют спецовки и рукавицы, а у нас домашний текстиль –
постельное белье и полотенца.
И у нас платят неплохие деньги. Единственная причина, по которой
я сдаюсь сразу, как только в голову приходят мысли все бросить и
сменить работу.
Деньги, деньги, деньги… Без них никуда. Тяжело без них. Хотя и с
ними не все просто. Получила зарплату и начинаешь соображать, какую
дыру нужно закрывать срочно, а какая еще подождет. Потому что моей
зарплаты на все дыры сразу не хватает.
На стене, рядом с моим рабочим местом висит календарь. Циферки
все черные на белом фоне, даже выходные, они просто в квадратик
взяты.
А вот дни зарплаты девчонки обвели красным кружочком. Эти дни
нам дороже праздников.
Смотрю на календарь и вздыхаю. Далеко еще до красненького
кружочка, вечность целая. Как бы дотянуть и ноги не протянуть.
