Трое сидели в глубоких креслах за низким столиком на открытой площадке – на плоской вершине утёса, нависавшего над каньоном. Глубоко внизу извивалась речка, отсюда казавшаяся узенькой и спокойной, хотя на самом деле этому впечатлению она не очень соответствовала. Крутые склоны ее долины поросли густым лесом, он словно создан был для любителей экстремальных путешествий, но им, похоже, о существовании этого уголка природы не было известно – во всяком случае, никакого движения не было там, внизу, а возникни оно – это сразу же заметил бы хоть один из людей, редкой цепью окружавших площадку по периметру и оснащённых всеми мыслимыми средствами обнаружения и наблюдения, да и некоторыми из немыслимых тоже. На столике, в самой середине, стояло нечто, видом напоминавшее коническую детскую пирамидку, а кроме неё – объёмистый хрустальный графин, на три четверти наполненный прозрачной, бесцветной жидкостью, и три высоких стакана – по одному перед каждым из сидящих. Именно в такой вот тихой, спокойной обстановке и началось то, о чем вам предстоит услышать.
– Ещё вчера я сомневался, – заговорил самый старший из троих, по имени Шаром, тот, кому принадлежала и эта площадка, и каньон, да и окружающие горы тоже. Сразу следует пояснить: старший не значит старый, он только что разменял вторую сотню лет, то есть находился в поре расцвета, о чём свидетельствовал и его облик: густые волосы без малейшего признака свойственного старости обесцвечивания, лицо без единой морщины, зоркие глаза, гладкая кожа, насколько позволяли видеть её лёгкая рубашка с короткими рукавами и шорты – старая классика, упорно не выходящая из моды. Но главным впечатлением, возникавшим у всякого, кто когда-либо сталкивался с ним, было ощущение мощной энергии, которой он обладал и, казалось, с трудом её в себе сдерживал. Как, например, сейчас. – До последнего мгновения я верил, что она не выступит против нас вот так – открыто. Даже не потому, что отлично понимает, насколько это бесполезно и какими последствиями чревато. Но… чёрт бы побрал, стоят же чего-то десятки лет нашего сотрудничества с её отцом… я бы сказал даже – дружбы, единомыслия, совместных успехов!
– Земля ему пухом, – к месту вставил второй из сидящих.
Третий же (он был несколько моложе и физически мощнее, фигура его свидетельствовала о регулярных занятиях спортом, а черты лица выражали силу. Казалось, он ничем не походил на хозяина этих мест – если бы не взгляд, говоривший о недюжинном уме) лишь вздохнул и потупил взгляд.
– Но вчера, – продолжал Шаром, – я получил запись её переговоров и понял: она сделала выбор. Или, может быть, я истолковал всё неправильно? Мне тоже порой приходится ошибаться. Что скажете вы, Лимер? Вас не смущает, что речь идёт о вашей жене?
– Раз уж я начал говорить, то выскажу своё мнение, – вновь заговорил второй: – Запись подлинная, действия Лиги Гвин – открытый вызов, мы вложили в этот проект слишком много. Я пытался склонить её к сотрудничеству, но без всякого успеха; может быть, потому, что наши отношения давно уже не то, чтобы оставляли желать лучшего – их просто не существовало. А как огласили отцовское завещание и она ощутила себя полной хозяйкой, то и вовсе отказалась прислушиваться к моим словам. В этом смысле даже её отец был более сговорчивым, хотя в данном случае… Короче, мой вывод: устранить её, и как можно скорее и без малейших колебаний. Устроить ей свидание с папой, столь безвременно покинувшим нас. Дин Бревор, надеюсь, что вы и на этот раз не откажете нам…
– Какой у вас тут уровень защиты? – вместо ответа поинтересовался Бревор. – Мы хорошо накрыты? Это, если не ошибаюсь, Г-12? – Он движением подбородка указал на детскую пирамидку. – Да? Значит, для мира нас сейчас просто нет. Мы не слышны уже в двух метрах. В таком случае, могу ответить: да, я готов принять ваш заказ. Правда, это обойдётся вам несколько дороже. Понимаете, если снаряд дважды падает в одно и то же место, это вызывает подозрения. Соответственно растёт риск исполнителя. Мой риск.
