Москва. Квартира Ивлевых.
– Что? – не поверил я. – А что меня искать? Я дома каждый день…
– Дома – это не то! – ответил он. – В понедельник придут после четвёртой пары. Тебе быть обязательно! Слышишь?
– А что случилось-то?
– Тебе лучше знать, – ответил Гусев и я прямо почувствовал, что он улыбается, стервец. Сразу от сердца отлегло, вряд ли бы он стал так злорадствовать, будь там что-то серьезное, – кого ты там спас?..
– Я спас? – удивился я. – Когда?
– Не знаю, – теперь уже и он удивился, видимо, решил, что я сразу пойму, о чём это он. – Думал, ты со мной поделишься…
– Понятия не имею, Анатолий Степанович, о чём речь, – честно заверил я его.
– Ну… Придут, расскажут, – разочарованно ответил он.
– Самому даже интересно стало, – озадаченно проговорил я и мы попрощались.
Кого я уже и где спас? Озадачили меня сейчас конкретно… Похоже, напутали что-то в милиции.
Тут в дверь позвонили. Мне прямо страшно открывать стало после последних сюрпризов… Что там еще на голову свалится после новостей от Межуева и Гусева? В особенности напряг меня звонок от Межуева. Это очень энергичный человек, и как бы он для меня еще что-то не придумал, чему придется посвятить массу времени и энергии… Из самых лучших побуждений. Но это оказалась Анна Аркадьевна. Она искала маму и, увидев её, выглянувшую из дверей нашей спальни, так умоляюще на неё посмотрела…
– Что случилось? – сразу подошла к ней мама.
А я заглянул к девчонкам. У Ирины Леонидовны уже закончилась трудовая вахта, она ушла домой, и я спросил у оставшихся, нужна ли им помощь? На что они мне дружно ответили, что справятся сами.
Ну, на нет и суда нет, – подумал я и отправился к себе в кабинет.
***
Святославль, дом на улице Ленина
Включив свет, Ваганович притащил из сеней лестницу, поднялся на чердак и включил там тоже свет. На лице его всё ещё маячила мечтательная улыбка. Он уже давно присматривался к Юрмале и хотел купить там большой старинный дом после отхода от дел. Подняв доску в полу, он протянул привычным жестом руку за свёртком с деньгами.
Но его там не было! У него аж дыхание перехватило. Ещё теплилась надежда, что свёрток где-то есть, просто, в стороне, мало ли, неаккуратно в прошлый раз положил, и он принялся шарить рукой вокруг. В конце концов, он остервенело попытался отодрать ближайшие доски, но это было бесполезно, нужен был инструмент.
Тогда он принёс снизу фонарь и осветил пространство под полом. Свёртка не было… Его кто-то забрал.
Ваганович обессилено сел прямо на пол, прислонившись спиной к трубе. Хотелось закричать от обиды! Мысли плясали в бешеном хороводе.
Кто?! Кто это сделал?! Убью! И семью убью! – рычал он, сжимая кулаки.
Сколько он так просидел, сам не понял. Только начав замерзать, пришел в себя.
А если это милиция… Тогда в окрестностях может быть засада, – рассудил он, начав снова здраво мыслить. – Надо отсюда немедленно уходить, пока не заметили, что кто-то вошел в дом…
***
Ксюша взахлеб рассказывала подругам о своей общественной работе для детей.
– С тех пор, как Паша статью про нас с Юркой написал, нас на заводе все знают, – делилась она. – Любые заготовки для нас в первую очередь делают, стоит мне только служебку написать. Я даже не хожу уже с ними к начальству. Юрка сам везде ходит. Мы сделали для детдома уже большую ростовую группу из «Ну, погоди» в холл и четыре панно в столовую с республиками. Дети такие смешные и хорошие, мы как приходим с Юркой, обступают нас и не отходят… Следят, как зачарованные, за каждым нашим шагом. Даже не знаю, что же будет после того, как в декрет уйду… Они нас так ждут каждый раз…
– Жалко детей, – грустно проговорила Женя. – А кто будет вместо тебя?
– Юра будет исполняющим обязанности на время моего декрета, – ответила Ксюша. – Но ему одному не справиться с общественной работой. Там же и основная работа какая-никакая есть.
