1
Разбираю папки с бумагами. Месяц назад побросала их в сейф, и теперь на полках хаос. А тогда… Тогда мне нужно было сделать кучу дел:
1. Забежать к Маринке за шикарными итальянскими солнцезащитными очками;
2. Заскочить к Люське. В прошлом году она привезла из Москвы потрясный купальник. Два часа в ГУМе за ним давилась. Думала похудеть – взяла на два размера меньше, а получилось наоборот. Вот и пожертвовала мне;
3. Попасть в парикмахерскую;
4. Решить, какие тряпки могут понадобиться;
5. Выслушать последние мамины наставления о том, как следует вести себя в незнакомом обществе молодой незамужней девице, с кем дружить, как загорать, что есть, чтобы поправиться и стать похожей на человека, что пить и в каких количествах;
6. Позвонить Толику. Утешить, что замуж не выйду и он со своими восьмиклассниками может спокойно готовить школу к новому учебному году и ждать моего возвращения…
Разложив все по полочкам, закрываю сейф. С тоской смотрю на стол. Мария Васильевна могла бы и вытереть его перед моим появлением из отпуска. Нахожу засохшую, твердую как камень тряпку и, плеснув на стол воды из позеленевшего графина, отмачиваю ее в лужице. Отжав над урной, начинаю ровными кругами протирать столешницу. Добиваюсь идеальной чистоты, опускаюсь на стул и поднимаю трубку телефона.
Раздается голос шефа:
– Прокурор Ковров.
Вежливо здороваюсь и слышу, как он усмехается:
– Лариса Михайловна, кажется, мы сегодня виделись… – Он делает паузу. Должно быть, смотрит на часы. Потом добавляет: – Сорок минут назад.
– Сорок пять, – уточняю я и жалуюсь, что не знаю, куда приложить восстановленные за время очередного отпуска силы; обижаюсь, что обо мне забыли; плачусь, что и заняться-то нечем – ни одного дела в производстве.
– Дело для тебя уже готово, – успокаивает Павел Петрович. – Зайди… через четверть часа.
Кабинет шефа небольшой, сумрачный. Солнечный свет с трудом пробивается сквозь пропыленную листву старых, по-городскому корявых тополей. Поэтому под высоким потолком постоянно горит раскидистая пятирожковая люстра. Форточка открыта, но запах табака не выветривается, впитался в стены.
Павел Петрович делает приглашающий жест. Как благовоспитанная девица, придерживаю воображаемую юбку и сажусь. Шеф неодобрительно косится на мои джинсы.
Он у нас только с виду суровый, а в сущности – хороший и добрый. Когда я пришла в прокуратуру после окончания института, ужасно его боялась. Прямо тряслась от страха, если вызывал. Павел Петрович заметил это и стал подолгу беседовать со мной. Расспрашивал о жизни, о родителях, о друзьях. Пригласил домой на чай. Жена у шефа оказалась прекрасной женщиной. Очень любит своего Пашечку. Когда она так назвала шефа, я смутилась, а шеф еще больше. После этого визита мое отношение к прокурору изменилось.
Павел Петрович кладет ладонь на картонные корочки уголовного дела. Пытаюсь разобрать, что там написано, но читать вверх ногами неразборчивую надпись весьма непросто. Кашлянув, Павел Петрович говорит:
– Если откровенно… Не хотел сразу наваливать на тебя такое дело…
Нечего сказать, начало многообещающее! Я заинтригована. Однако внешне – само спокойствие.
– Но больше некому, – продолжает он. – Селиванов совсем зашился с взяточниками из треста «Огнеупор». Валентина, сама знаешь, снова в декрет ушла…
Прежде чем успеваю сообразить, что я не на крымском песочке, а в кабинете прокурора, у меня вырывается:
– Да, Кирилл разохотился. Сына ему подавай!
Шеф смотрит укоризненно. Словно хочет сказать: «Тебе двадцать восемь, а все как девчонка!» Виновато опускаю глаза.
