2018 год, Москва
Алгоритм телевизионных программ незаметно подчинил её быт. Утром каша со свежей голубикой, эфиопский кофе, медицина и «Модный приговор» – вечером новости, сериал и жаркие, как искусственный камин, политические дискуссии, под которые привыкла засыпать. В субботу телевизор дразнил хаосом неопределённости, в воскресенье подводил черту непонятно как пролетевшей недели. Хотя теперь воскресенье стал обычным днём – не выходным. Она полгода уже, как покончила с работой, и «отмокала» от нервотрёпки интриг вперемежку с дед-лайнами. И от ненасытного Савелия Тимофеевича, всеядного по части женских тел начальника.
Муж умер от рака. Опухоль между желудком и пищеводом величиной с лимон. Почему именно с лимон, и кто это первым сравнил, уже не имело значения. Каждый раз, покупая лимоны, в голове срабатывала ассоциация с опухолью Павлика. Он категорически отверг все её попытки справиться с болезнью без операции и химиотерапии. Послушно выполнил все предписания официальной медицины, выпотрошил отложенные на лечение деньги и закончил свой жизненный путь в страшных мучениях с ещё одной огромной, величиною почти с футбольный мяч, опухолью на спине. Про футбольный мяч она не вспоминала. Простреливший её насквозь шок, когда она услышала о его болезни впервые, по своей мощи оставался непревзойдённым ужасом. Лимон крепко засел в голове, а футбольный мяч нет. После операции Павлик не мог ни лежать, ни есть, ни думать, и прожил три тяжелейших года, полных увядания, страданий и ожидания конца. Он пожалел, что лечился. Сказал, что на потраченные деньги лучше… но она не дала ему договорить. Ещё одна ошибка, даже и роковая – ненужное никому раскаяние и пустые фантазии в сослагательном наклонении.
Сейчас, через неполных шесть лет после ухода Павлика, боль стала утихать. В прошлом году умерла его мать. Как будто поставила точку. Общих детей у неё с Павликом не было – они поздно встретились. Иванушка, её сын от первого брака, давно уехал покорять IT-пространство за границу и возвращаться не собирался. Таша же чувствовала, что вернётся. Она знала его душу. А сейчас пусть посмотрит на чужое житьё-бытьё, поработает в корпорации, насытится международным общением, погоняется за карьерными призраками, чтобы в какую-нибудь субботу сказать себе «хватит». И женится здесь, и у неё будет внучка, которую она уже любит.
Начавшееся безделье сначала слабо, почти неслышно, но с каждым месяцем всё громче начинало подталкивать Наталью Лопырёву или Ташу, как называли её близкие, к полуоткрытым вратам в новую жизнь. Она рьяно сопротивлялась – хотелось внутренней тишины, никакого волнения и никаких целей. Главное, никаких целей! И тернистого пути их достижения. Всё! Дальше, как бабочка – порхать от цветка к цветку, радоваться солнышку и постараться не попасть в сачок любознательного энтомолога.
Таша обзавелась ещё одним телефоном с новым номером, поменяв даже оператора связи, перечистила и спрятала подальше всю официальную одежду, накупила себе кроссовок и затаилась.
Раньше хотелось ослепительной международной карьеры, заграничных командировок, красивых шмоток, флирта, значимости, независимости, «псевдо», конечно, независимости, – потом все эти шуршащие и блестящие фантики бытия, став реальностью, постепенно облетали, обнажая так и неразгаданную собственную сущность. О сущности некогда было думать, разве что сейчас. Но и сейчас она была убеждена, что мало о себе знает. Ей казалось, что где-то глубоко внутри спрятано сокровище, ради которого блуждающая по необъятным просторам космоса душа нашла пристанище в её теле. Случайный ли был выбор? Может, её душа стояла в очереди совсем за другим телом, которое должно было родиться в противоположной части света и у других родителей, может быть, душа хотела стать мужчиной, а ей были поставлены жёсткие условия: сейчас или очень нескоро? И не желая больше ждать, она согласилась.
