Frank Jakob
The Russo-Japanese War and its Shaping of the Twentieth Century
Routledge, London / New York 2018
Перевод с английского Марии Черенцевой
© Frank Jakob, text, 2018
© Authorised translation from the English language edition published by Routledge, a member of the Taylor & Francis Group
© M. В. Черенцева, перевод с английского, 2022 © Academic Studies Press, 2022
© Оформление и макет. ООО «Библиороссика», 2022
Русско-японская война теперь дает всем осознание того, что даже вопросы войны и мира в Европе <…> решаются не в четырех стенах Европейского концерта, а за его пределами, в гигантском водовороте мировой и колониальной политики.
Роза Люксембург, 1 мая 1904 года[1]
Русско-японская война – это поворотный момент в мировой истории, событие, в значительной степени определившее глобальные изменения в XX веке [Kowner 2007а: 4]. Она проложила путь войнам и революциям, определившим впоследствии судьбу миллиардов людей. Впрочем, у войны между Россией и Японией много названий: «военная экспансия» [Nish 20056: 12], «борьба за Восточную Азию» [Hildebrand 2005:28] и даже «нулевая мировая война»[2]. Как выразился Джон У Стайнберг, определенно это была не «короткая империалистическая война» [Steinberg 2008:3], а военный конфликт, возникший под влиянием глобальных финансовых и политических интересов. Хотя она представляла собой, согласно Ротему Ковнеру, «давно ожидаемую вспышку враждебности между двумя растущими державами» [Kowner 2007а: I][3], война оказала влияние не только на Японию и Россию [Thorson 1944: 305]. Несмотря на то что война в Маньчжурии, где произошла большая часть сражений[4], значительно повлияла на Японскую и Российскую империи, события 1904–1905 годов отразились также на Восточной Азии, Европе и США, хотя это не всегда было заметно сразу
В то время международная общественность интересовалась судьбой японских и российских солдат, что делало войну публичным событием, которое описывалось и обсуждалось в огромном числе газет по всему миру [Kowner 2007а: 2; Thorson 1944: 306]. То обстоятельство, что Япония оказалась способна побороть могущественного «русского медведя», превратило локальное восточноазиатское событие в стимул к переменам во всей мировой истории. Первая победа азиатской державы против «современной» западной армии была воспринята с одобрением, особенно в колониальной Азии и на Ближнем Востоке. Однако на события на полях Маньчжурии и их политические последствия обратили внимание не только в угнетенных обществах. Западная аудитория с нетерпением ждала новой информации о библейской битве между японским Давидом и русским Голиафом [Schim-melpenninck van der Oye 2008a: 82; Shimazu 2008: 34]. Было напечатано и продано большое количество статей журналистов, рассказов очевидцев и научных работ на тему России и Японии, массово появлялись карикатуры о национальных стереотипах, таких как военная пропаганда обеих сторон. Известен случай, когда немецкий предприниматель даже попытался использовать «военный бум» для увеличения продаж почтовых открыток[5].
Поток работ на тему Русско-японской войны продолжился[6]и в послевоенные годы, когда ее официальная история была опубликована на нескольких языках[7]. Официальные публикации разных государств дополнялись бесчисленными свидетельствами военных наблюдателей, поскольку почти каждая великая держава отправляла наблюдателей на поля сражений Маньчжурии – ведь «противостояние могло представлять особый интерес» [Hitsman, Morton 1970: 82]. Интерес состоял в том, чтобы посмотреть, как модернизированная японская армия будет действовать при встрече с «настоящим врагом»; кроме того, на войне можно было увидеть применение новых тактик и видов вооружения. В частности, британские военные надеялись вблизи изучить современные методы ведения войны, отправив для этого наблюдателей к своим японским союзникам в Восточную Азию [Towle 1998: 19]
