Книга, которую вы держите в руках, посвящена технологической креативности. С какой стати историку экономики понадобилось браться за такую тему? Говоря о технологиях, мы имеем в виду способы создания полезных и приносящих удовольствие товаров и услуг, то есть производство. Разница между богатыми и бедными странами состоит не в том, как выразился Эрнест Хемингуэй, что у богатых больше денег, чем у бедных, а в том, что богатые страны производят больше товаров и услуг. Это удается им, в частности, благодаря обладанию более совершенными технологиями, то есть более передовыми способностями управлять и манипулировать природой и людьми в производственных целях. Если Запад в целом живет более комфортабельно и даже роскошно по сравнению с той вопиющей бедностью, которая по-прежнему преобладает в большинстве стран Азии и Африки, то в большой степени он обязан этим своим технологиям. Как выразился один автор, мы должны «воздать должное тем мелким, повседневным, прагматичным, честным усовершенствованиям простых технологий… происходившим в Европе… которые капля за каплей смоют большинство несчастий современного мира» (Jones, 1981, p. 69). Западное технологическое превосходство имеет глубокие исторические корни, и мы сможем его понять – если это вообще возможно – лишь в ходе анализа, охватывающего столетия и даже тысячелетия. Строго говоря, дело не сводилось к одним технологиям: важную роль сыграло также развитие права, торговли, государственного управления и институтов. Тем не менее, как мы попытаемся показать, в основе возвышения западного мира лежала все-таки технологическая креативность. Именно она стала для него рычагом богатства.
Как изменяются технологии? Так же, как в науке и искусстве, источником этих изменений служит людская креативность – этот редкий и таинственный феномен, который позволяет людям выдумывать и делать то, что до них никто не выдумывал и не делал. Разумеется, технологическая креативность сильно отличается от креативности в науке и искусстве. Во многом она носит более приземленный характер, будучи порождением таких не слишком возвышенных сторон личности, как изворотливость и алчность. Тем не менее, подобно науке и искусству, она время от времени является плодом вдохновения, удачи, прозорливости, гениальности и необъяснимого людского стремления пройти там, где никто еще не ходил. Несмотря на то что солидная доля изобретений сегодня создается в научно-исследовательских лабораториях усилиями холодного и расчетливого разума инженеров в белых халатах, надетых поверх строгих костюмов, в значительной степени технологическая креативность, сделавшая наш экономический мир таким, какой он есть, проистекала из других источников. Я постараюсь описать эту креативность, а затем и объяснить ее. Однако эта задача никогда не сможет быть доведена до полного завершения. Рано или поздно нам все равно останется лишь благоговейно застыть перед тайной человеческого гения. Прорывы, совершившиеся в мозгах Монгольфье или Вестингауза, так же недоступны никаким «объяснениям», как невозможно объяснить, что творилось в голове у Бетховена, когда он создавал «Героическую симфонию». Экономисты и историки в равной мере осознают существование глубоких различий между homo economicus и homo creativus. Первый старается извлечь максимальную выгоду из того, что дала ему природа. Второй восстает против диктата природы. Технологическая креативность, как и любая другая креативность, представляет собой восстание. Без нее все мы до сих пор вели бы отвратительное и недолгое существование, полное трудов, тягот и неудобств.
