Кричала чернь: «Виват!» и шапки вверх кидала. Толпа простых людей в незнании своём беспечно ликовала, и только Ортольд Гилберт тоской смертельной был объят. Печаль его губила словно яд, и потому вдруг выпалил он боль, которой был томим.
– О вы, незнающие истины ужасной, да буду вами я судим, как нынче вас самих я осуждаю! Но сил молчать уж больше нет. Святой Отец, к ногам твоим смиренно припадаю, прошу лишь об одном – дай страждущему свой ответ! Скажи, Святой Отец, как может это небо быть ясным в день порока и греха? Откуда мысль, что может быть потеха, возникла в час, когда судьба глуха? Любовь моя украдена мерзавцем. С мужем жена навек разлучена. И вы, Святой Отец, – тут указал он пальцем, – тот человек, кем свет души моей была обречена!
Люди вокруг тихонько зароптали, толпа не знала гневаться ли ей. Но Ортольду шептания не мешали, воскликнул он:
– Я именем мужей всех что ни есть сейчас взываю. Я справедливости ищу для всех, не только для себя!
– Ваш брак расторгнут Церковью.
– Это знаю. О, попран завет предков без стыда! Лишь час прошёл, как венчал был с женою, и неужели в этом вся моя вина? За это моя женщина дракону цинично была вами отдана?
– Прошу вас, милорд Ортольд, замолчите. Невест других вокруг полным-полно. Любой девице только прикажите, и счастье с нею обретёте вмиг. Да будет вам, чего народ смешите?
– Какой же каверзный вы, в сущности, старик!
– Вы забываетесь, милорд, с кем говорите. Неужто жизнь вдруг стала не мила?
– Ах это вы ещё грозите?! Ну раз желаете, так будет вам война!
Из сказаний «Последние дни миров»
III
. Где вечны розы чистого обмана
Заррах внимательно следил за попытками молодой жены сбежать от него. Упрямства ей было не занимать, а потому она сделала, пожалуй, всё из того, что Мэрион просила её не делать. В результате два воздуховода пришлось чинить, в холле образовался пожар (девушка попыталась открыть каменную печать с помощью разведённого костра), замок на двери, ведущую в его часть дома, оказался испорчен из-за намертво застрявшей в нём шпильки, а во время изучения пруда был разбит гидрокристалл. В общем, за четыре дня произошло предостаточно катастроф, чтобы Заррах схватился за голову и спросил себя, что же он наделал?
О, если бы Мэрион в своё время повела себя хоть в чём-то схоже, то в жизни бы он не решился на брак! Это же не девушка, а чудовище какое-то. Заррах даже начал с недоверием относиться к истине, что отклик всегда образует стабильную пару. Ему больше не верилось, что оба партнёра завсегда подходят друг другу. Ему стали подозрительны россказни подтверждающих всё это драконов – вряд ли им доставались настолько проблематичные жёны. Подумаешь их мереш были влюблены в кого-то из людей, много капризничали, скучали по родным, боялись своих мужей поначалу и даже ненавидели. Заррах считал, что ему досталось всё это вкупе, плюс характер, который совместимым с его никак не назвать.
– Вам ничем не надо подсобить? – мягко осведомилась Мэрион, сочувственно глядя на него.
– Нет.
Дракон находился в саду и был занят установкой нового замка. Тяжёлой эта работа была по двум причинам. Первая заключалась в том, что механизм оказался больше прежнего и из-за этого Зарраху пришлось увеличивать стамеской отверстие в полотне. Однако ему не хотелось испортить хрупкое эмалевое покрытие и в результате процесс шёл медленно и тяжело. А необходимость сосредоточенного труда лишь усугубляла проблему номер два – его раздражение. Эмоции подбивали Зарраха превратить злосчастную дверь в щепки и после сжечь так, чтобы пепла не осталось!
Но, конечно, он так не сделал. Заррах был драконом, а все драконы очень рачительные хозяева. Если уж они решали облагораживать свои подземные тоннели, то неизменно заботились о поддержании их в должном состоянии.
