В теплом воздухе последних погожих дней северного лета
расплывался зыбким маревом берег Идре-фьорда. Над морем поднимался
туман, окутывая очертания каменистого берега, и можно было
подумать, будто все, что поднимается вверх, подвешено в воздухе, не
имея земной опоры. Четыре длинных корабля с высокими изогнутыми
носами - боевые драккары ярла Ингвара, вытащенные на сушу, где их
чинили, очищали днища от наросших морских раковин и водорослей,
смолили и конопатили заново, казалось, не стояли, а плыли по белым
облакам тумана, точно волшебная ладья Фрейра, Скидбладнир. И фигуры
работавших вокруг них людей, выглядевшие издалека маленькими, тоже
на каждом шагу утопали по колено в молочной мгле. Словно бы в
воздухе держался и обложенный торфом, окруженный каменной оградой
дом самого ярла, и можно было подумать - вот подует ветер
посильнее, и он улетит следом за перелетными птицами. Туман поднял
над землей и все постройки вокруг усадьбы ярла - жилища рабов,
конюшни и коровники, мастерские и склады, окутывая их почти до
крыши. Туман навис и над стоявшими в отдалении домами свободных
жителей - бондов, ремесленников и земледельцев, и их длинные дома,
крытые торфом, расплывались в сером мареве, будто таяли. А высокие
скалы по обеим сторонам от причала угрожающе нависли в пустоте, и
казалось невероятным, почему они еще не рухнули вниз. Земля
исчезла, остались лишь море и небо.
Но некоторым туман, скрадывающий все движения и звуки, был как
раз кстати. В роще, выросшей в ложбинке, поодаль от людских жилищ,
что-то коротко треснуло, словно переломилась сухая ветка, потом
кусты можжевельника и голубики, покрытые уже созревшими
сизо-голубыми ягодами, раздвинулись, и к посаженному здесь когда-то
первыми поселенцами ясеню вышел высокий мужчина. Он осмотрелся
вокруг, видимо, ожидая кого-то, но, убедившись, что поблизости
никого нет, прислонился к слегка наклоненному стволу Дерева Жизни,
и стал ждать, скрестив руки на груди.
Если бы не коварный туман, можно было бы разглядеть, что
стоявший у ясеня человек довольно молод, хотя по обычаям рано
вступавшего в жизни племени фьордов, вероятно, уже зим десять как
считался взрослым мужчиной, воином. А что он определенно
принадлежал к воинам открытых морей, путешественникам,
завоевателям, открывателям новых земель - викингам, было видно с
первого взгляда. Ни у согнутых тяжелым трудом земледельцев-бондов,
ни тем более у потомков рабов - трэлей не бывает такой гордой
осанки, такой легкости и вместе с тем точности движений, без
которой не прожить долго ни одному воину, тем паче в море, на
драккаре, на полном ходу сцепляющемся с другим таким же Пенителем
Морей, посреди бушующей пучины, грозящей поглотить всех. Да и весь
облик викинга выдавал старинную благородную северную породу,
особенно его волосы, золотые, как солнечный свет, густые и пышные,
длиной до плеч, по моде викингов. Короткая, как у большинства
молодых мужчин, борода ничуть не скрывала его лица, тонкого и
вместе с тем мужественно-красивого. Правда, непривычного человека
могли удивить и даже испугать глаза молодого воина - они были не
голубыми, зелеными или серыми, как у большинства обитателей
фьордов, но черными, глубокими и блестящими, в обрамлении
угольно-черных ресниц и с такими же бровями. Необычные глаза, кто
увидит их, уже не забудет впредь.
Одежда и снаряжение молодого воина выдавали, что когда-то он
знал лучшие дни, хоть в последнее время ему, очевидно, приходилось
несладко. Кожаная куртка, обычно надеваемая под доспехи, в
сегодняшнюю теплую погоду была, должно быть, надета как хоть
какое-то прикрытие на случай возможного нападения; а между тем,
сделана была куртка из отличной оленьей кожи и украшена медными
заклепками, часть которых теперь выпала. Но в распахнутом вороте
куртки виднелась шерстяная рубашка, какой по своей воле не стал бы
носить никто из людей знатного рода, да и штаны, сохранившие следы
самой грубой штопки, были из такой же серой некрашеной овечьей
шерсти. Сапоги из бычьей кожи, хоть и сильно сношенные, были
когда-то красиво сделаны, а алый плащ на плечах воина явно
напоминал о лучших временах - такой мог носить только ярл или сын
ярла. Плащ был сколот пряжкой из чистого золота, в виде пса,
вцепившегося в загнанного оленя. А на простом кожаном поясе, но в
прекрасной выделки ножнах, висел меч, и в его рукоять был вделан
идеально выточенный крупный золотистый янтарь, от которого
расходились в разные стороны тонкие золотые лучи, потому что камень
символизировал солнце. И этот меч, вероятно, тоже служил своему
хозяину и его предкам в более счастливые времена.
