На курорте, напротив мексиканского острова Косумель у бассейна под травяными тентами рядом с нами странная пара. Они, наверное, самые старые на берегу. Им что-то за 80+ Говорят по-русски, что не редкость в этих местах. Она кого-нибудь обсуждает, он говорит ей комплименты.
– Удивительная женщина, – начинает она.
– Ты сама – удивительная.
– Я давно за ней наблюдаю. Прекрасна, мила и одна.
– Ты сама – необычная. У женщин не принято хвалить.
– Ненавижу комплименты. Но посмотри…
Мне тоже хочется посмотреть. О ком они? Я встаю и незаметно иду в сторону.
Отдыхаем мы в Мексике который раз в том же отеле, который нам нравится. Жизнь здесь отчасти монотонная. С соседом тянет поговорить. Как-то мы остаёмся вдвоём.
Соседство шезлонгов у бассейна располагало к разговору.
– Как дела, настроение, состояние?
– Обычное. Теперь обыденное, не как в молодости, полной мексиканских страстей.
– А ваша жена…
– Жена, не жена. Мы живём с ней в разных номерах. Но была история. Из-за неё я раз чуть друга не убил.
Ну и ну. Вот это да. Он замолкает в этот раз, и я боюсь его спугнуть. Так продолжается несколько дней. Я его не тороплю. Мы с ним как внук с дедом, по возрасту. Но деды интимных историй внукам не рассказывают, а я прошу.
– Странное дело,– сдаётся он. – Мы с вами на удобных шезлонгах, а вспоминается молодость, когда я впервые попал на море и мы с другом так же лежали на деревянных сооружениях, так называемых лежаках. Я ведь и моря тогда сходу не узнал.
И он рассказывает историю, которую я пересказываю, чуть отредактировав, но от первого лица.
Я хотел бы сначала объясниться почему мы у моря. Почему ездим сюда. Мы уже не плаваем в нём, но всё равно ездим к морю и наверное в последний раз приехали сюда. Море для меня символом, когда чего-то много, доступно, хватает на всех. Нас тянет к морю. Просто предки наши были из моря и это у нас в крови. Когда я первый раз ехал к морю, то сразу не увидел его. Точнее не узнал.
Поезд отстукивал последние километры перед конечной остановкой. Я стоял у окна вагона. В коридоре было мало пассажиров. Проводники в голубой, вылинявшей от стирок и солнца форме сновали взад и вперёд. Уступая им место, я вжимался в стенку. И тут крикнули: море. Но я не видел его. Я видел электровоз и хвостовые вагоны. Я видел дома, сады и низкое мглистое небо, а море увидел другой.
– Море, море, – говорили у окон. Я его не увидел, и это было смешно. Сосед по вагону смеялся и показывал мне. Когда потом мы встречались с ним в городе, в его глазах вспыхивали весёлые огоньки.
Потом море исчезло. За зелёным и жёлтым пошли деревья и палисадники. И должно быть, по привычке теоретика, подумалось: «Отчего нравится зелёный цвет и привычка к голубому и зелёному? А дома можно красить в зелёный и голубой? – и сделал скороспелый вывод, – Голубое и зелёное у нас от предков. Глаз привык к небу и траве».
Были мы тогда что называется теоретиками в закрытой области. Физика с баллистикой. Какой-то ракетно-ядерный кентавр. На горе и в радость всем. Армагеддон, от которого не будет спасения врагу, и китайский фейерверк. Осознание нам пришло не сразу. Хотя что задним числом кулаками махать? До конца наших дней будем теперь грехи замаливать. Нет, не религиозен я. Какое отношение к религии? Как к Деду-Морозу и волшебникам.
С чего начать? Я случайно попал в этот закрытый городок, когда его строили. В студенческом стройотряде. Сразу наступил на гвоздь и сидел в вагончике-теплушке, плюя на пол и ожидая врача. А его всё не было. Я думал, отчего нас здесь не считают людьми? Должно быть, считают зеками. Захотелось в другом качестве вернуться сюда. Так оно и вышло потом. Попав сюда после института, я несказанно обрадовался. Ещё бы, такие возможности и вокруг громкие имена со страниц учебников. Но ко всему привыкаешь в конце концов.
