Мы печатали со скоростью сто слов в минуту и никогда не пропускали ни одного слога. На наших одинаковых рабочих столах стояли зеленые печатные машинки Royal Quiet Deluxe, черный телефон компании Western Electric и лежала стопка желтых листов бумаги для стенографии. Наши пальцы летали по клавишам, и вокруг нас стоял беспрерывный стук. Мы переставали печатать только ради того, чтобы затянуться сигаретой или ответить на телефонный звонок. Некоторые из нас могли одновременно делать и то и другое.
Мужчины приходили около десяти утра и уводили нас по одной в свои офисы.
Мы сидели на небольших, стоящих в углу стульях, а они – за большими столами из красного дерева или расхаживали по ковру и говорили, обращаясь к потолку. Мы слушали. И мы записывали. Мы были их аудиторией, слушающей тексты служебных записок, отчетов, письменных ответов и заказов того, что они будут есть на ланч. Иногда они полностью забывали о нашем присутствии, и мы узнавали, кто кого «подсиживает», кто самоутверждается за счет других, показывая свою силу, кто завел интрижку на стороне, кто в фаворе, а кто – нет.
Иногда мужчины обращались к нам не по имени, а по цвету волос или особенностям комплекции: Блондинка, Рыжая, Сиськи. Мы не оставались в долгу и тоже давали мужчинам клички: Зубы, Кофейное Дыхание, Бабник.
Они называли нас «девушками», но мы таковыми уже давно не были.
До того, как попасть в Агентство, каждая из нас окончила колледж: Вассар, Рэдклифф или Смит. Мы были первыми дочерьми в своих семьях, получившими высшее образование. Некоторые из нас говорили на китайском. Некоторые умели управлять самолетом. Некоторые стреляли из Кольта модели 1873 года точнее, чем Джон Уэйн. Однако во время интервью при приеме на работу каждой из нас задавали один и тот же вопрос: «Вы умеете печатать?»
Говорят, что печатная машинка создана для женщин – чтобы клавиши «запели». Они рассчитаны на узкие, женские пальцы. Мужчины считают, что машины, ракеты и бомбы – это их творение, а вот пишущие машинки – это для женщин.
Но это спорный вопрос. Единственное, что мы можем с уверенностью сказать, так это то, что, когда мы печатали, пальцы становились продолжением нашего мозга и без промедления фиксировали чернилами на бумаге вырывающиеся из их ртов слова – слова, которые, как мужчины подчеркивали, мы должны незамедлительно забывать. Когда начинаешь задумываться о процессе того, как это происходит, то все кажется почти поэтическим. Почти.
Но вот вопрос – стремились ли мы получить головную боль, плохую осанку и заработать боль в кистях? Об этом ли мы мечтали, учась в колледжах и вкладывая в учебу в два раза больше сил, чем мальчики? Мечтали ли мы о работе машинистками, когда открывали конверты с письмами о принятии в колледж? О какой карьере мы мечтали, сидя на белых стульях в мантиях и квадратных шапках с кисточками во время церемонии вручения дипломов?
Ведь судя по нашим дипломам мы обладали гораздо большей квалификацией и знаниями, чем требовалось для работы клерком.
Большинство из нас воспринимало работу машинистки как что-то временное. Даже друг другу мы не признавались об этом вслух. Но многие из нас верили в то, что эта работа станет первым шагом к тому, что мужчины получали по окончании колледжа. Это право быть ответственными работниками, имеющими свои собственные офисы с мягким ковром, деревянным столом и стоящей на нем и дающей мягкий свет лампой. А также иметь машинистку, которая записывает сказанные мужчиной слова. Несмотря на то, что нам твердили всю нашу жизнь, мы воспринимали эту работу как начало, а не как конец.
