Я проснулась с первыми лучами солнца, однако не ощутила под боком привычного тепла. Провела ладонью по шершавой простыне, но так никого и не нащупала – постель была пуста. По всей видимости, сестре не удалось сомкнуть глаз, даже когда закончила возиться с праздничным блюдом, которое готовилось раз в год из пророщенной пшеницы и требовало постоянного помешивания. Значит, не помогли и успокаивающие слова, сказанные мной накануне вечером.
Судя по царившей в комнате тишине, нарушаемой лишь редкими посапываниями братьев, Колин сумела выскользнуть из дома незамеченной. Страх перед будущим все же взял над ней верх. Главное, чтобы она не пошла у него на поводу и не сбежала, иначе не оберемся проблем. Но даже столь решительный ее поступок не удивил бы меня, ведь сегодня двадцатое марта – день весеннего равноденствия. Еще пару лет назад и я, и сестра ждали его с нетерпением. Для ауринов, солнечных магов, эта дата всегда имела особое значение: свет наконец-то поборет тьму, прогонит ее с наших земель, пробудит все живое ото сна, наполнит энергией ослабленные после затяжной зимы тела. Однако с тех пор, как обе повзрослели, многое изменилось: вместо веселья и смеха этот день с самого утра был наполнен тревогами и переживаниями. Причина нашего страха таилась в иларгах и связанном с ними отборе. Для сестры он станет первым, для меня – третьим. Ничего, как-нибудь прорвемся…
Холод проник под тонкое колючее одеяло и пытался добраться до костей. Если я не хотела заболеть, то следовало немедленно вставать. Резко поднявшись, свесила ноги с узкой кровати, быстро натянула поверх шерстяных чулок штаны и сразу же вступила в невысокие кожаные сапоги – единственную имеющуюся у меня обувь, которая давным-давно прохудилась и не защищала от слякоти и морозов. Но на новую мне пока не стоило и рассчитывать.
Не тратя попусту ни единой драгоценной секунды, торопливо надела широкую тунику, достала из-под нее худенькую косичку, подпоясалась крученой веревкой, прихватила заплечную сумку, собранную по привычке с вечера, лук, колчан со стрелами и направилась к выходу, стараясь ступать по скрипящим половицам как можно тише. Боялась потревожить сон младших братьев, ведь кто-нибудь из них непременно увязался бы за мной, а мне и так хватало хлопот. Мальчишки теснились друг к другу, поджав под себя ноги. Так было теплее, ведь печь уже почти остыла, в ней даже не тлели угольки, а ночи пока еще заставляли дрожать от холода. Поленья же приходилось экономить – их запасы практически исчерпали себя, тем временем как в карманах гулял ветер.
Зачерпнув в сенях кружку воды из ведра, в пару глотков утолила жажду. Колин, смотревшую куда-то вдаль, я заметила, едва оказалась на улице. Сестра, подобно нахохлившемуся воробью, который в гордом одиночестве сидел неподалеку от нее на тоненькой веточке, куталась в старый мамин кожух. Негромкий скрип дверных петель вывел ее из раздумий. Она оторвалась от толстой березы и двинулась мне навстречу. В ее больших светло-голубых глазах даже издалека читалась тревога. Почему сестра так боялась предстоящего отбора? Неужели считала себя столь красивой? Или столь неудачливой? А может, шестое чувство подсказывало ей, что уже сегодня она покинет родительский дом? Но ведь шанс так ничтожен…
– Снова на охоту? – спросила Колин, как только мы оказались лицом к лицу.
– Да. Надеюсь, удача будет на моей стороне и вечером мы закатим настоящий пир. Отпразднуем наступление весны, – невзирая на урчащий желудок и озноб, я старалась говорить бодрым голосом.
Кому-кому, а Колин не стоило об этом знать, иначе взялась бы кудахтать надо мной, как курица. Хватало и Рыжухи. Ей единственной выпало счастье дожить до весны…
