Порой жизнь оказывается чертовски забавной штукой. Катится себе ровно, словно по накатанной дорожке, а потом – раз! И все! В один прекрасный, ужасный, судьбоносный, кривоносый (называйте, как хотите, ничегошеньки от этого не изменится) миг все переворачивается с ног на голову.
И недаром в старину люди верили, что вся жизнь человека от рождения и до самой смерти записана где-то в небесной канцелярии в толстеньких гроссбухах волшебными чернилами. Как там написано, так тому и быть. Сам человек может хоть в лепешку разбиться, но коли написано ему на роду умереть аптекарем, не будет ему пути и счастья, даже стань он архиепископом. Станет бедолагу воротить от запаха ладана, а по ночам будут сниться бланки рецептов и коробочки с аспирином.
Но это, так сказать, крайность. Обычно судьба столь радикального отклонения от намеченного курса просто не допускает. И к каждому человеку из той же небесной канцелярии приставлено как минимум два наблюдающих, с одной и другой стороны. Следить за тем, чтобы не свернул человек с предписанной ему дорожки. И двигался бы он по вехам, уже заботливо помеченным там для него.
Этим утром Кира вышла из своего дома, даже не подозревая, что прямиком движется к одной из таких вех. Впрочем, веха больше напоминала собой раскрытый зев люка, в который Кира, радостно глазевшая в этот момент по сторонам на украшенные золотом и багрянцем клены, и шагнула. Не заметив дыру под ветками и опавшей осенней листвой.
– У-ух! – вырвалось у нее, когда она почувствовала, что под ее левой ногой разверзлась бездна, в которую она и летит. – Ёк!
Это восклицание Кира произнесла, шлепнувшись лицом в сухие листья. Особого ущерба ее здоровью это падение не принесло. Ночь была ветреной, сбывалось штормовое предупреждение. И листьев успело нападать превеликое множество. Так что больно Кире не было. Скорей, мучительно обидно.
Провалиться под землю у нее получилось лишь отчасти. Верхняя часть туловища осталась на поверхности. Но именно сегодня, соблазнившись солнечной погодой, она надела свое новенькое вязаное пальто из очень светлой и пушистой шерсти. И, копошась в листьях, Кира пыталась подсчитать нанесенный ему урон. Подняв рукав, Кира жалобно застонала.
Местами, соприкоснувшись с землей и асфальтом, ее светленькое пальто приобрело серовато-коричневый оттенок. И добро бы равномерного окраса. Так нет же! Теперь Кира напоминала расцветкой пегую лошадь. Но столь излюбленный североамериканскими индейцами цвет совершенно не подходил для современной жизни. Во всяком случае для Кириного пальто точно не подходил.
Кроме того, пошевелив левой ногой, она с удивлением обнаружила, что пятке стало удивительно прохладно и свободно. А вытащив ее с большим трудом наружу, Кира обнаружила, что на ноге нет ничего, кроме бежевого чулка (сорок ден и тонкая вышитая шелком стрелка).
– О, но-о-оу! – простонала Кира почему-то по-английски с явным американским акцентом.
Видимо, в этот момент язык грубоватых примитивных янки, казалось ей, наиболее полно выражает ее мысли.
– Мои туфли! Мои чудесные новенькие туфельки! – И, подняв голову к небу, она взмолилась: – Господи, за что?
Пока Кира вытаскивала себя из люка и отползала в сторону, возле нее появился добрый ангел. Впрочем, его земное обличье больше напоминало зеленоглазого шатена со стильной короткой стрижкой и высветленными кончиками волос, что делало его похожим на ежа, прихорошившегося для свидания с ежихой. Впрочем, природной сексуальности, как мигом отметила Кира, это у незнакомца не отнимало.
– А я видел, как вы упали! – радостно сообщил он Кире. – Шел вам навстречу. Что у вас тут случилось? А-а-а! Раскрытый люк. Надо же, если бы вы меня не опередили, я бы свалился туда вместо вас.
